Читать книгу - "Артефакт. Проклятие деревни - Константин Сергеевич Ильин"

Валера закатил глаза, но уголок его губ дрогнул в намёке на улыбку. Они подошли к двери избы – низкой, обшарпанной, с кривой ручкой, – и Гришка постучал, громко крикнув:

– Марфа, открывай! Тут путники, приличные люди, не то что я!

Изнутри послышался скрип половиц, а затем грубый, скрипучий голос:

– Приличные, говоришь? Посмотрим. Заходите, только грязь не тащите.

Дверь отворилась, выпуская слабый свет очага и запах травяного настоя. Валера, Лёва и Евдоким переглянулись, шагнув внутрь, но их мысли всё ещё блуждали по жуткой, грязной деревне, где таверна на краю манила своими тайнами, а ночь скрывала что-то недоброе в тенях покосившихся изб.

Глава 14.

Дверь избы Марфы скрипнула, пропуская путников внутрь, и их тут же окутал тёплый, чуть душный воздух. Внутри было тесно, но уютно в своём странном, деревенском духе. Потолок низкий, с потемневшими от копоти балками, пол устлан вытертыми половицами, а вдоль стен тянулись полки, заставленные глиняными горшками и пучками сушёных трав. В углу потрескивал очаг, бросая оранжевые отблески на стены, а над огнём висел чугунный котёл, из которого доносился запах густой похлёбки – картошки, лука и чего-то травяного, терпкого. Старуха Марфа стояла у очага, сгорбленная, но крепкая, с руками, покрытыми узлами вен, и лицом, изрезанным глубокими морщинами. Её седые волосы были собраны в неряшливый узел, а глаза – цепкие, светлые, почти прозрачные – смотрели на гостей с любопытством и лёгкой насмешкой.

– Ну, заходите, чего встали, как пни, – прошамкала она, махнув деревянной ложкой. – Видать, намаялись, раз сюда притащились. Гришка, ты-то чего их сюда приволок, а?

Гришка осклабился, почесав затылок.

– Да они путники, Марфа! Чуть в колодце не сгинули, но я их спас, слыхала? – Он гордо выпятил грудь, ожидая похвалы, но старуха лишь фыркнула.

– Спас он… Камни на тварь уронил, а сам небось опять в луже валялся. Ладно, садись вон там, не мешай, – она ткнула ложкой в угол, где стояла шаткая табуретка, и повернулась к Валере и Лёве. – А вы, орлы, чего стоите? Садитесь, сейчас накормлю. Небось голодные, как волки.

Валера кивнул, бросив сумку с артефактом у стены, но не расслабился – его взгляд всё ещё обшаривал избу, выискивая подвох. Лёва, наоборот, с облегчением плюхнулся на лавку у грубо сколоченного стола, опустив Евдокима на пол. Гусь тут же заковылял к очагу, вытянув шею к теплу, и Марфа, заметив это, хмыкнула:

– Боевой у вас птиц. Где такого откопали?

– Сам нас нашёл, – улыбнулся Лёва, потирая ноющие руки. – И бросать не собирается.

Марфа крякнула, будто это её позабавило, и принялась разливать похлёбку по глиняным мискам. Еда была простая, но горячая и сытная, с густым наваром и кусками мягкой картошки, что таяли во рту. К похлёбке старуха подала чёрный хлеб – твёрдый, но свежий, – и кувшин с травяным отваром, от которого пахло мятой и чем-то горьковатым. Валера ел медленно, прислушиваясь к каждому звуку за стенами, а Лёва, наоборот, набросился на еду, словно не ел неделю. Евдокиму досталась горбушка, которую он с довольным кряканьем утащил под лавку.

– Ешьте, ешьте, – приговаривала Марфа, усаживаясь напротив с кружкой отвара. – Вид у вас, как у мертвецов ходячих. Откуда идёте-то?

– Издалека, – уклончиво ответил Валера, не поднимая глаз от миски. – По делам.

Старуха прищурилась, но допытываться не стала. Вместо этого она махнула рукой в сторону угла, где лежали соломенные тюфяки, покрытые старыми одеялами.

– Ночлег там. Спите, сколько влезет, но утром чтоб встали, как люди, а то я вас метлой выгоню.

Лёва хмыкнул, доедая последнюю ложку.

– Спасибо, бабка. Давно так вкусно не ели.

Марфа только буркнула что-то невнятное, но в её глазах мелькнуло что-то тёплое, почти материнское. Гришка, допив отвар, попрощался и ушёл, пошатываясь, обратно в ночь, а путники принялись устраиваться на ночлег. Лёва рухнул на тюфяк, вытянув ноги, и почти мгновенно провалился в сон – усталость смяла его, как молот кузнечный железо. Евдоким свернулся рядом, уткнувшись клювом в крыло, и вскоре захрапел тихим крякающим храпом.

Валера же лёг последним, положив сумку с артефактом под голову. Тишина накрыла избу – только потрескивал очаг да поскрипывали половицы под тяжестью спящих. Но сон не шёл к нему. Он ворочался, то и дело открывая глаза, глядя в потолок, где плясали тени от угасающего огня. Мысли гудели в голове, как рой пчёл: паук в ущелье, тварь в колодце, артефакт, что притягивал к ним всё новые беды. Кто они такие, чтобы таскать эту штуку? И что ждёт их дальше? Деревня казалась спокойной, но эта тишина была обманчивой – он чувствовал это кожей, как чувствует зверь приближение охотника.

Он повернулся на бок, глядя на спящего Лёву. Младший брат дышал ровно, лицо разгладилось, и в этот момент он казался почти мальчишкой, каким был до всех этих дорог и опасностей. Валера вздохнул – ради Лёвы он и шёл вперёд, даже когда хотелось всё бросить. Но тревога не отпускала. Он закрыл глаза, пытаясь заставить себя уснуть, но просыпался от каждого шороха – то ли ветер за стеной, то ли шаги где-то вдалеке. Наконец, ближе к глубокой ночи, когда луна уже скатилась за горизонт, а очаг догорел до углей, усталость взяла своё. Валера задремал, провалившись в тревожный, поверхностный сон, где тени деревни шевелились, как живые, а артефакт в сумке шептал что-то неразборчивое.

Глава 15.

Гришка вывалился из избы Марфы, пошатываясь на нетвёрдых ногах. Дверь за ним скрипнула, закрываясь, и он остался один в холодной ночи. Туман, что раньше стелился по деревне, почти рассеялся, уступив место резкому ветру, который трепал его рваный плащ и гнал сухие листья по земле. В голове у бродяги гудело от выпитого отвара – не то чтобы он был крепким, но после долгого дня даже эта травяная бурда ударила в виски. Однако этого было мало. Гришка почесал бороду, ухмыльнулся криво и пробормотал себе под нос:

– Нет, брат, так не пойдёт. Надо догнаться как следует. В таверне небось ещё не все бочки опустели.

Он развернулся, ориентируясь на тусклый свет таверны, что маячил на краю деревни, и побрёл по тропе, спотыкаясь о корни и камни. Ночь была ясной – луна висела над головой, круглая и яркая, заливая всё вокруг серебристым светом. Покосившиеся избы