Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

Мирославе пришлось потянуть его за и без того растянутый ворот худи, заставляя нагнуться. Он нагнулся послушно, как маленький ребенок. В чем-то он и был ребенком, остался в тринадцатилетнем возрасте. Почему?

Она поняла, почему, когда под густыми Лехиными вихрами нащупала вмятину. Такую… весьма ощутимую вмятину. Это была травма. Открытая черепно-мозговая травма, не иначе. Что станет с мозгом после такого? Что станет с человеческим рассудком? На каком возрасте он законсервируется?

– Что это? – спросила Мирослава, продолжая гладить Лёху по голове, как маленького. – Тут больно?

– Когда ты так делаешь, не больно. – Он посмотрел на нее искоса, улыбнулся. – Мне вообще нравится, когда ты рядом. – Улыбка сделалась сначала смущенной, а потом сразу же встревоженной. – Я боюсь за тебя, Мира.

– Откуда у тебя эта рана? – Она тоже боялась, но должна была разобраться.

– Я играл. – Лёха выпрямился, на мгновение придержал ее ладонь в своей лапище и отпустил. – Я играл и упал.

– Где ты играл?

– Там. – Подбородком он указал на черную громаду башни. Вот только громада эта не казалась абсолютно черной, на смотровой площадке загорался слабый огонь. – Я играл там в прятки.

Он играл в прятки в заброшенной, аварийно-опасной башне и упал. Вот откуда травма, вот откуда взялся АЛёшенька…

– Она меня нашла, Мира. Я плохо спрятался, и она меня нашла.

– Кто? – Волосы на загривке начали потрескивать, как тогда, в овраге. Сейчас она зазомбовеет и вздыбится. Сейчас она еще больше напугает Лёху и напугается сама.

– Хозяйка свечей. Она тянется-тянется… – Лёха тоже вытянул перед собой правую руку и сам стал похож на зомби. – Ты же чувствуешь, как она тянется к тебе, правда?

– Нет!

Она чувствовала! И в овраге, и в собственной квартире, и даже в собственной ванне! Все она чувствовала, но боялась признаться даже самой себе. А вот Лёха не боялся. Лёха остался в том возрасте, когда можно не бояться казаться слабым и напуганным.

– А я чувствую. – Он помотал головой. – Она снова просыпается, как тогда. И снова тянется. Она не наигралась, Мира. Понимаешь?

– Нет!

Не понимает и не хочет понимать! Все это глупости и средневековое мракобесие! Но одно она все-таки понимает. Она понимает, о чем идет речь, о каких ощущениях. Она знает, каково это, когда из темноты к тебе тянется холодная рука с длинными пальцами. Тянется, чтобы коснуться, чтобы запятнать и утащить…

Кто не спрятался, тот мертв… Они плохо прячутся… Их так легко отыскать… И кто-то забрался на смотровую площадку, чтобы разложить там костер! Кто-то из тех, за кого она несет ответственность! Поэтому к черту собственные страхи! Ей нужно решать неотложные проблемы, пока их еще можно решить, пока еще не стало слишком поздно!

Мирослава сделала глубокий вдох и пошагала к башне.

– Куда ты? – послышался за ее спиной испуганный голос Лёхи. – Мира, ты куда?

– Я туда! – Она накручивала себя, злостью отгоняя прочие, куда более опасные и деструктивные чувства. – Отрывать уши тому, кто нарушил режим и запреты!

– Стой! – Лёха догнал ее, крепко ухватил за руку. – Стой! Не ходи! Не надо тебе туда!

– Леша, – сказала она, не останавливаясь, не поддаваясь уговорам, – там кто-то есть на смотровой площадке. И если он свалится, меня затаскают по судам!

– Там никого нет! – Лёха не отпускал ее руку, еще и пятками упирался. Приходилось волочь его, словно на буксире. Все его крупное, двухметровое тело волочь.

– Есть! – Мирослава и волокла. Потому что за Лёху теперь тоже чувствовала ответственность. Вот ни с того, ни с сего почувствовала! – Там кто-то есть! Кто-то из моих оболтусов.

– Это не оболтусы. – Голос Лёхи упал до шепота, такого же сиплого, как и ее собственный. – Это отсвет.

– Отсвет, чего? – спросила она.

– Отсвет светоча.

– Светоча?! – Мирослава так удивилась, что даже остановилась. – Какого светоча, Леша?

– Ты не понимаешь. – Он задрал голову, всматриваясь в темноту. Она тоже посмотрела, но ровным счетом ничего не увидела. – Светочи тьмы. Они снова появляются, но они пока ненастоящие. Отсветы… Как отражение. Как будто она спит и видит их во сне. Она видит, и мы тоже. Не все, но некоторые. Вот мы с тобой видим.

Снова светочи. Да что ж это за ерунда такая?!

Наверное, она спросила это вслух, потому что Лёха ответил:

– Она их собирала. Сначала, когда они были детьми, потом, когда они становились светочами. И теперь они с ней.

– Зачем они ей? – Не было у нее никаких сил вникать в этот сюр! Ей бы отловить нарушителя и спустить на землю, пока тот не свернул себе шею.

– Чтобы светить. – Лёха снова затормозил, уперся пятками в землю. Сдвинь его такого! – Ей темно, а они светят. И кормят… И с ними можно играть… В прятки… Наверное…

– Ясно! Леша, отпусти мою руку! Я только посмотрю, и мы сразу уйдем.

Он не отпустил. Он с трудом двинулся с места, снова превратился в тяжкий, неповоротливый буксир. Мирослава доволокла его до самой башни, до массивной дубовой двери. Доволокла и замерла, как в копанная. На двери висел замок. Он был хоть и ржавый, но весьма солидный. Она подергала его туда-сюда, проверяя на прочность, потом попросила подергать Лёху. Тот выполнил ее просьбу с некоторой опаской. Даже в его ручищах замок остался невредим, а это означало только одно – никто не мог попасть на смотровую площадку, потому что не было другого входа в Свечную башню! Тогда что же они видели?

– Что за чертовщина?! – Мирослава брякнула замком о дверь. – Дурдом какой-то!

– Ты посмотрела, а теперь пойдем, Мира!

На сей раз уже Лёха тащил ее за собой на буксире. Он тащил, а она упиралась и все время оглядывалась, задирала голову, чтобы рассмотреть хоть что-то. Ничего! Примерещилось! Показалось! Пора начинать пить таблетки, чтобы не мерещилось и не казалось! Чтобы никто не тянулся из темноты! Чтобы свести к минимуму риск вздыбливания и зомбовения! Вот так!

Лёха снизил скорость только тогда, когда они были уже на приличном расстоянии от башни. Остановился, тяжко выдохнул. Мирослава тоже выдохнула. Когда-то ее учили, что страх и боль можно «продышать». Вот она и дышала. Только что-то не