Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

обязательно захочет. А лестница все-таки достаточно крутая, а каблуки у Астры почти такие же высокие, как у Милочки. Нет, лучше уж пусть скучает в безопасности, чем шастает по заброшкам, рискуя свернуть себе шею.

– А у вас есть на примете что-то интересное? – спросила она с надеждой.

– Нет. – Мирон покачал головой. – Но, если вдруг найду, обязательно вам сообщу.

– На вас вся надежда! – Астра вспорхнула со скамейки. – Было бы обидно помереть в раю от скуки. Ладно, у меня массаж. Еще увидимся!

Шла она легкой, летящей какой-то походкой. И то ли шелковый костюм, то ли шелковая пижама так эффектно подчеркивали стройность ее фигуры, что Мирон аж засмотрелся.

Перед тем, как уехать из Гремучего ручья, он заглянул во флигель. Семеновна не обманывала, когда говорила, что устроит Леру с максимальным комфортом. Устроила. Лера лежала в веселенькой бирюзовой распашонке на белоснежных простынях, заботливо укутанная одеялом до самых подмышек. Выглядела она такой же бледной, как и раньше, но куда-то исчезло ощущение безысходности, которое окружало ее все это время.

Цербер нес вахту возле окна, а на подоконнике стоял букет роз. В больничной палате не было места ни живым цветам, ни ярким краскам, но комната во флигеле почти ничем не напоминала больничную палату. И пахло здесь не болью и страданиями, а вот этими самыми розами.

Наверное, Мирон слишком долго смотрел на букет, потому что Семеновна вдруг всполошилась:

– Договорилась с садовником. Он каждый день обещал приносить свежие. Вам не нравится, Мирон? Убрать?

– Почему не нравится? Очень даже нравится, – успокоил он ее. – Вы прекрасно тут все обустроили. Ей бы тоже понравилось.

Последняя фраза прозвучала как-то неправильно, словно бы Леры уже не было в живых, и Мирон с досадой мотнул головой.

– Делайте все, как считаете правильным. Уверен, она оценит, когда придет в себя.

Семеновна улыбнулась простой и искренней улыбкой, подошла к окну, чтобы поправить занавески. Лежащего на ее пути Цербера она обошла. Мирон был уверен, что призрачного пса она не видит, но, наверное, даже обычные люди могут чувствовать его присутствие. А Цербер мог бы и подвинуться. А то разлегся тут, понимаешь…

Наверное, Цербер умел читать его мысли, потому что беззвучно клацнул челюстями и мигнул трижды. Мирон украдкой погрозил ему пальцем и, попрощавшись с Семеновной, вышел из флигеля.

Глава 24

– И что у них с анатомией? – спросила Людмила.

Она ловко орудовала вилкой и ножом, разрезая стейк с кровью. Стейк она выбрала сама, и Харон мысленно порадовался, что их вкусовые пристрастия совпадают.

Этот вечер он планировал провести в одиночестве над полученными в результате аутопсии упыря препаратами, но позвонила Людмила и попросила – нет, потребовала! – чтобы Харон отвел ее наконец в ресторан.

И он отвел ее в свой любимый ресторан. Собственно, ресторан был во всех смыслах его – осторожной попыткой расширить свои бизнес-горизонты и, кажется, вполне удачной инвестицией. По крайней мере, кухня тут была отличная, а шеф-повара Харон переманил из области.

– Кроме того, что мы уже видели, ничего особенного.

Харон придвинул к себе тарелку со стейком, потянулся за приборами. Было что-то удивительно уютное в том, что они могли разговаривать о таких вещах за ужином. Никто не закатывал глаза, не бледнел и не готовился рухнуть в обморок. Тема их разговора никоим образом не влияла на аппетит Людмилы. И это было просто замечательно!

Харон не считал себя социопатом в классическом смысле этого слова. Да, ему было удобнее и проще в одиночестве, но коммуницировать с другими людьми он тоже умел. Пусть не любил, но интересы бизнеса требовали его непосредственного участия в процессе. Его нельзя было назвать обаятельным, но и мрачным дикарем он тоже не был. А еще он был мужчиной, со свойственными любому мужчине потребностями. Прежние попытки пригласить понравившуюся даму на свидание неизменно заканчивались провалом. То ли из-за его излишней прямолинейности, то ли собственную коммуникативность он все-таки немного переоценивал. Трижды потерпев фиаско на любовном фронте, Харон пришел к выводу, что за удовлетворение физиологических потребностей куда проще и куда рациональнее платить звонкой монетой, а не романтическими ужинами.

Людмила стала первым исключением из правил за долгие годы. Даже тот факт, что она сама напросилась на ужин, казался Харону невероятным. Что уж говорить про то, как отчаянно и решительно она отбивалась от упыря. Почти голыми руками отбивалась. Разве можно считать полноценным оружием дамскую туфлю? И стейк она ела с кровью. И аутопсию обсуждала за столом с той же легкостью, с какой иные дамы обсуждали поход к маникюрше. Удивительная женщина. Удивительная!

– Кстати, что у него там с пищеварительной системой? Знаешь, я сегодня специально прочла трактат по анатомии и физиологии вампиров.

– Трактат? – Харон посмотрел на нее с изумлением.

– Ну, не настоящий трактат, разумеется! – Людмила взмахнула вилкой с наколотым на нее кусочком стейка. – А такой… гипотетический. Типа, в каждой сказке есть доля правды. Понимаешь?

– Стараюсь понять. И что там в трактате?

– О, там много всякого интересного! Представляешь, народ попытался подвести научную базу буквально под все! Например, обращение человека в упыря объясняется вирусной инфекцией. Угадай, какой путь передачи?

– Гематогенный.

– Правильно, через укус. Поехали дальше! Уверена, ты знаешь про лимит Хейфлика? Это ограничение числа делений живой клетки. Именно им объясняют старение.

– Я знаю. Пятьдесят, пятьдесят два деления максимум. Дальше смерть.

– А у вампиров каким-то образом этот лимит преодолен. Поэтому они способны жить так долго. Отсюда же и способность к регенерации.

– Мы не видели особой регенерации. – Даже в таких вот гипотетических изысканиях Харон предпочитал быть точным.

– Мы не увидели ее, потому что ты его укокошил, – сказала Людмила, подавшись вперед и перейдя на заговорщицкий шепот.

– Допустим. – От нее пахло чем-то терпко-тяжелым, удовым. Харону нравился этот неординарный аромат.

– Переходим к физиологии. Вампир считается живым трупом.

– Кем считается? – уточнил Харон. Он не хотел обидеть Людмилу недоверием, но коль уж у них случилась почти научная дискуссия…

– Не знаю, кем. Летописцами. Ну там отсутствие сердцебиения, гипотермия…

– Я уверен, у той особи было сердцебиение.

– Когда? – Людмила сощурилась. – В овраге, когда ты проводил первичный осмотр и констатировал смерть?

– Туше. – Харон едва заметно улыбнулся. Он умел принимать собственные промахи. – Но остановил его именно удар в сердце. Я обнаружил гематампонаду перикарда во время вскрытия. А это означает…

– Это означает, что какое-никакое кровообращение у него все-таки было, – закончила за него Людмила. – Но, прошу заметить, гемотампонада произошла уже во время второй его смерти. И отсюда вывод: первый раз он