Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

Стелла как-то сразу уловила эту перемену в его настроении, проводила Зиночку до двери, вернулась, встала напротив Власа.

– Каждый из нас должен делать свое дело, – сказала, глядя ему в глаза. – Мы не развлекаемся, Влас Петрович. Мы готовимся к операции. И многое будет зависеть от того, получится ли у вас завтра вечером проникнуть в Гремучий ручей. Вы не должны вызвать ни малейшего подозрения. Понимаете?

Он понимал. Стелла была права, но от слов ее почему-то не становилось легче.

– А я? – заговорил молчавший все это время Всеволод. – Меня как-то будут гримировать?

– Вы останетесь снаружи, – сказал Влас. – Ваша помощь понадобится потом, когда мы выберемся из усадьбы.

Он и сам пока не знал, врет он ребятам или говорит правду. Вернется Григорий, тогда и станут решать. А пока Всеволода и Митяя нужно немного успокоить. Успокоить, но надежды не лишать.

Поверили ли они ему? Влас не знал, но очень на это надеялся. По крайней мере, вопросов ему больше не задавали.

– Зиночка вернется завтра утром, – сказала Стелла. – Коменданта я предупредила. Вы с Григорием подойдете к нему часам к десяти, получите пропуска. Жаль, что Зиночка не смогла увидеть вашего товарища, но в общих чертах я ей его описала. Думаю, все будет хорошо. В усадьбу вас отвезут вместе с остальными работниками.

– А вы? – спросил Влас.

– А я приеду вечером. Не беспокойтесь, Влас Петрович, я найду способ выйти с вами на связь. – Она улыбнулась. Улыбка получилась легкомысленной. Слишком легкомысленной, чтобы Влас ей поверил. Стелла волновалась, но волнение свое пыталась скрыть. В этот самый момент Влас поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы ни один волосок не упал с ее головы. И тут же вспомнил, с какой горечью рассказывал Гриня о своих невыполненных обещаниях. Одиночке жить проще. Одиночка отвечает только сам за себя. Но как-то так вышло, что Влас больше не одиночка. Хватило одного единственного касания, одного единственного призрачного поцелуя, чтобы это понять.

* * *

Папироса догорела, просыпалась к ногам горсткой пепла. Григорий встал, жестом смертельно уставшего человека потер глаза, а потом решительно шагнул в поток.

Он не нашел тела Лиды и Сони. Означать это могло лишь одно: девочек не было в отряде во время нападения. Могло такое случиться? Могло! Мало ли по какой надобности они могли уйти в лес? Да хотя бы за березовым соком. Или на поиски чаги для Зосимовича. Или за первоцветами. За чем угодно! Главное, что ушли! Они ушли, а он теперь должен их найти.

Почему Григорий был уверен, что Лида с Соней ушли сами? Да потому, что не чуял их следов среди мешанины немецких и собачьих. Тогда не чуял, а сейчас просто обязан взять след.

Он огляделся. Он принюхался, словно Горыныч. Горыныча сейчас особенно не хватало. Но ничего, он и сам нынче не лыком шит, разберется.

Начинать поиски следовало от избы-лазарета. Именно здесь Лида и жила, и работала, именно отсюда нужно начинать.

В избе пахло кровью. Это был густой, омерзительно неживой дух. Он забивал собой все вокруг. Вдыхать его было больно, но Григорий себя заставил. Он стоял с закрытыми глазами, принюхивался и прислушивался к тому, что творилось вокруг и у него внутри. Из сотни едва уловимых запахов выхватил один единственный, знакомый и звонкий, как весенняя капель. Так пахли травы, которыми Лида ополаскивала волосы. Он точно это знал, он запомнил.

Григорий открыл глаза, из густого смрадного облака шагнул к порогу, словно за невидимую нить ухватился. Снаружи стало легче. И дышать теперь получалось без боли, и нить сделалась ярче и ощутимее. Он взял след, и был не намерен с него сходить.

След вывел к землянке, в которой жили Соня с Шурой. Прежде, чем уйти из отряда, Лида зашла за девочкой. Вот и вторая ниточка, не такая яркая, не такая звонкая, но все равно отчетливо ощутимая. Из отряда они ушли вдвоем.

Дальше было проще. Дальше Григорий уже видел следы. Они уходили неспешно, и не таясь. Значит, ушли до нападения, значит, планировали вернуться. А ему сейчас оставалось только одно – идти по следу.

След вывел его не к болоту, а к поросшей весенними первоцветами полянке. По примятому мху стало ясно, что девочки не прошли мимо, девочки нарвали цветов и еще какой-то неведомой горько пахнущей травки. Наверное, за вот этой травкой они и уходили. Наверняка, они планировали вернуться. Планировали и попытались. Вот они – следы, ведущие от полянки к окружающему лагерь ельнику.

Дальше Григорию словно бы показывали немое кино. Такими яркими, такими четкими стали следы.

Вот они шли, не таясь, о чем-то весело болтая. Вот они замерли. Да, прямо на этом пятачке уже почти вернувшегося в прежнее состояние мха. А потом побежали! Соня впереди, Лида следом. Они услышали крики и выстрелы. Другого и быть не могло. Соня рвалась обратно в отряд, пыталась поднырнуть под колючие еловые лапы. Лида ее не пустила, поймала за руку, сначала остановила, а потом и вовсе заставила упасть на землю.

Григорий тоже упал на колкую подушку из прошлогодней иглицы, раздвинул еловые лапы. Нет, лагерь не лежал перед ним как на ладони, но крышу лазарета он видел. Они тоже видели, но большей частью слышали.

Было ли при них оружие? Григорий закрыл глаза, из мешанины запахов вычленяя запах оружейной смазки. Нет, за цветочками и травкой девочки пошли безоружные. Только у Лиды был маленький перочинный нож. Она всегда держала его при себе, прятала то за голенищем сапога, то в кармане пальто. Ей казалось, что этот ножик может уберечь ее от беды, ей так было легче.

А потом в нос шибануло псиной. Сначала псиной, а потом и кровью. Пригодился ножик… Мертвый пес лежал в сотне метров от того места, где прятались девочки. Над его перерезанным горлом уже вились мухи. А на зеленой, еще не побитой ярким солнцем траве чернели запекшиеся капли крови. Лидиной крови…

Пес напал и ранил. Если судить по количеству крови, рана была неглубокая. Это оставляло надежду. Лида защищала себя и защищала Соню. Доведенная до отчаяния женщина способна на многое. А женщина, вынужденная защищаться, способна на что угодно.

Радовало одно, если в сложившейся ситуации его могло хоть что-нибудь радовать – девочки не вернулись в отряд. Они не видели то, что видел он. Они уходили прочь от лагеря, и Григорий шел по их следу.

В потоке можно было оставаться почти равнодушным,