Читать книгу - "Mondhexe - inverse101"

приоритетной задачей.

Она подошла к столику, взяла чистую чашку и налила себе чаю. Жидкость была темной, крепкой, пахнущей мятой и успокоительными травами.

Звон фарфора о блюдце наконец-то привлек внимание пациента.

Гарри медленно повернул голову. Его глаза за стеклами очков (которые кто-то уже успел починить Reparo) были красными и тусклыми.

Рин сделала глоток, оценивая вкус. Неплохо. Немного горчит, но сойдет.

Она поставила чашку обратно на блюдце с подчеркнутой аккуратностью.

— Человек-катастрофа, — произнесла она вслух.

Это не было оскорблением. Это была констатация факта, классификация объекта. В мире магии существовали люди-магниты для неприятностей. Их карма была искривлена, их судьба притягивала вероятностные аномалии.

Гарри моргнул. Смысл её слов доходил до него с задержкой, словно сигнал пробивался сквозь толщу воды.

В его взгляде, до этого пустом, появилась искра. Искра обиды.

— Вы пришли, чтобы посмеяться? — спросил он хриплым голосом. — Или чтобы напомнить мне, что я проиграл матч?

— Матч? — Рин удивленно приподняла бровь. — Ах да, квиддич. Игры с мячами.

Она взяла чашку и сделала еще глоток, глядя на него поверх фарфорового края.

— Меня мало волнует счет в спортивном состязании, мистер Поттер. Меня волнует эффективность. И выживаемость. Сегодня оба эти показателя у вас были на нуле.

Гарри сжал обломки метлы так, что щепки впились ему в ладони.

— Я не виноват, — огрызнулся он, и в его голосе прозвучали нотки истерики. — Их были сотни! Я слышал… я слышал маму. Я ничего не мог сделать!

— «Не мог», — повторила Рин, смакуя это слово. — Интересная формулировка. Она подразумевает отсутствие возможности. Но возможность была. У тебя был разум. У тебя было время, чтобы отлететь.

Она поставила чашку на стол и скрестила руки на груди.

— Радуйся, что живой. Твоя реакция на дементоров излишне сильная. Патологически сильная.

— Я не выбирал эту реакцию! — выкрикнул Гарри. — Вы не понимаете! Когда они приближаются, я слышу, как Волдеморт убивает мою маму! Я переживаю это снова и снова!

— Я понимаю больше, чем ты думаешь, — холодно отрезала Рин. — Я знаю, что такое ментальная травма. И я знаю, что такое некротический резонанс.

Она подошла к кровати вплотную, нависая над ним.

— Твоя душа повреждена, Поттер. У тебя есть трещина в броне. И дементоры чувствуют это. Они как мухи, летящие на запах крови. Для них ты — открытая рана, из которой сочится самая сладкая эмоция — отчаяние.

Гарри отшатнулся, вжавшись в подушки. Слова Рин били больнее, чем он ожидал. Она не жалела его. Она препарировала его состояние.

— Но это не оправдание, — продолжила она безжалостно. — Это диагноз. А диагноз требует лечения, а не нытья над сломанной игрушкой.

Она кивнула на метлу в его руках.

— Это всего лишь дерево и прутья. Инструмент. Инструменты ломаются. Их заменяют. Но если сломаешься ты — замены не будет.

— Я пытался, — прошептала Гарри, глядя на свои руки. — Я пытался вспомнить что-то хорошее… но не смог. Там был только холод.

— Потому что ты полагаешься на эмоции, — сказала Рин. — Ты пытаешься бороться с тьмой с помощью «счастья». Это стратегия для мирного времени. В бою счастье — ненадежный союзник. В бою нужна воля.

Она начала расхаживать вдоль кровати, читая лекцию.

— Тебе нужно учиться защищаться. Не падать в обморок, как викторианская барышня, при виде угрозы. Тебе нужно выстроить ментальный барьер. Окклюменция. Контроль сознания. Ты должен научиться отсекать внешнее воздействие, закрывать шлюзы, через которые дементоры выкачивают твои силы.

Гарри молчал. Он смотрел на обломки метлы. Казалось, он не слышит её. Или не хочет слышать. Для него сейчас существовала только его потеря. Метла была его первым настоящим подарком, его символом свободы, его гордостью. И теперь она была уничтожена.

Рин остановилась, глядя на его опущенную голову.

«Бесполезно», — поняла она. — «Сейчас он не воспринимает информацию. Канал забит помехами горя. Эмоциональный фон слишком нестабилен для логического анализа».

Это раздражало. Она тратила время, объясняя ему основы выживания, а он оплакивал кусок дерева.

— Ты меня слышишь, Поттер? — спросила она резче.

Гарри поднял на неё пустой взгляд.

— Слышу, профессор. Учиться защищаться. Не падать. Я понял.

В его голосе было столько же энтузиазма, сколько у приговоренного к смерти. Он просто хотел, чтобы она ушла. Чтобы оставила его одного с его горем.

Рин вздохнула.

— Ты безнадежен, — сказала она, но в её голосе не было злости, скорее усталая констатация факта. — Ты сидишь здесь, жалеешь себя, вместо того, чтобы взяться за дело.

В этот момент двери больничного крыла распахнулись.

В зал вошла мадам Помфри. Школьная медсестра выглядела воинственно. Её головной убор подрагивал, а в руках она несла поднос с новыми зельями.

Увидев Рин, стоящую над кроватью её пациента, она нахмурилась.

— Профессор Тосака! — воскликнула она. — Я же просила не беспокоить больного! Ему нужен покой! У него шок!

— У него не шок, у него приступ жалости к себе, — парировала Рин, разворачиваясь к медсестре. — И покой ему сейчас противопоказан. Покой дает время для рефлексии, а рефлексия в его состоянии ведет к депрессии.

Помфри поставила поднос на тумбочку с таким стуком, что Гарри вздрогнул.

— Я сама знаю, что нужно моим пациентам! — заявила она. — Ему нужно восстановить силы. Шоколад и сон.

— Шоколад — это плацебо, — отмахнулась Рин. — Ему нужна стимуляция. Химическая и ментальная.

Она указала на Гарри, который снова уткнулся взглядом в метлу.

— Посмотрите на него. Он угасает. Ему нужно разогнать кровь. Дайте ему чего-нибудь взбадривающее. Настойку бадьяна с перцем? Эликсир эйфории? Что угодно, что заставит его синапсы работать быстрее, чем у улитки.

— Вы учите Защите, профессор, а не Целительству! — возмутилась Помфри, заслоняя собой Гарри, словно наседка цыпленка. — Я не позволю проводить эксперименты над студентами в моем лазарете! Уходите! Время посещений окончено!

Рин посмотрела на медсестру, затем на Гарри.

Спорить с медицинским персоналом на их территории было тактически невыгодно. Помфри обладала здесь абсолютной властью, делегированной директором.

— Как угодно, — сказала Рин, поднимая руки в жесте капитуляции. — Пусть спит. Пусть жалеет себя.

Она взяла свою чашку, допила остывший чай одним глотком (не пропадать же добру) и поставила её на столик.

— Выздоравливайте, мистер Поттер. И помните: метла не делает волшебника. Волшебника делает воля.

Гарри не ответил.

Рин развернулась и направилась к выходу. Она вышла на лестничную площадку.

«Такой актив пропадает…» — пожаловалась себе она, начиная спуск.

Это было расточительство. У мальчика был колоссальный потенциал. Огромный резерв магии. Тонны золота, которые можно пустить в дело. А он тратил этот потенциал на подростковые страдания по спортивному инвентарю.

«Если бы он был моим учеником в нормальном понимании», — думала она, спускаясь