Читать книгу - "Бесконечное землетрясение - Эван Дара"

прыгать, а он остается на месте, в надежде, что его не увидят. Повернувшись на бок, он сворачивается клубком, чтобы защитить себя, отгородиться от хватающих рук или ударов. Он делается меньше, тогда так в голове растет мысль: заночевать в хижине — ошибка. Трудно сбежать. Ошибка, ошибка — ночевать в хижине. Рискнув открыть глаза, он видит сгорбленную пожилую женщину, которая неуклюже пробирается внутрь, опираясь на трость. Женщина одета в лохмотья и мешки, на ногах завязанные полиэтиленовые пакеты. Профиль с обострившимися от голода чертами проступает из лавины волос. Он не знает, опрокинула ли женщина гору его экипировки или просто не заметила ее, но падение груды вещей ее не испугало.

Женщина и ее запах движутся к задней стенке хижины. Она останавливается, откашливает мокроту, хватается похожей на лапу рукой за лицо, потом прислоняет палку к стене, к высокому прямоугольнику лунного света. Чтобы найти ее, когда будет нужно. Одно наблюдение его впечатляет. Женщина поставила палку устойчиво. Даже при постоянном, хотя и приглушенном внутри лачуги Q1 она не падает. Трость напоминает старинный костыль, что-то из Брейгеля. Искривленная ветка, раздвоенная наверху, выглядит как длинное, непропорциональное Y или как волшебная палочка, искаженная перспективой. Свет из дверного проема освещает ведущую к ней дорожку. На задней стене лежит ее тщедушная, похожая на лозу тень.

Женщина поворачивается, хромает в дальний угол, и ее проглатывает темнота. Она бросается на пол, больше не двигается. Через несколько мгновений он слышит ее глубокое дыхание. Хороший знак. Она знает эту хижину. Полагает, что сможет здесь спать. Всю ночь напролет.

Он не видит причин перемещаться. Женщина не представляет угрозы, она дышит хрипло, но не настораживающе. С ее запахом можно смириться. Он с облегчением разворачивается. Снова чувствует спиной и ногами ровную твердость цивилизованного пола.

Сознание рассеивается, как вдруг щелчок будит его. Он открывает глаза, видит на фоне луны в пустом дверном проеме силуэт мужчины. Окруженного серебром, одетого в местный наряд из драного рубища и унижения. Через мгновение человек медленно вплывает в хижину. Мужчина не кажется опасным, но он все равно скручивается в клубок. Животный инстинкт. Незнакомец делает еще несколько шагов, падает. Некоторое время лежит, собирая силы. Поднимает голову, поднимает себя, плетется наружу.

Хорошо. Мужчина заключил, что здесь ему делать нечего. Увидел хижину снаружи, понадеялся на уют, вошел, упал. С тем же успехом можно спать на открытом воздухе. Счастливого пути. Он снова вытягивается, принимает расслабленное положение.

Через несколько минут входит еще один человек. Белые волосы, разболтавшиеся обмотки, конечности не защищены. Оставаясь в полосе лунного света, мужчина делает несколько шатких шагов внутрь, падает. Лежит. Даже не дает себе труда оглядеться. Несколько секунд остается на полу, потом встает. Тащится на улицу в ночь, обхватив голову руками.

Грустный спектакль, говорит он себе. Люди набредают на хижину, затем их сбивает с толку подпирающая стену палка, ее короткие тупые ручки. Думают, что нашли здесь стабильность, предсказуемость. Подхлестывают надежду, отваживаются войти, обнаруживают, что облегчения нет. Иными словами, падают. Разочарованные, пристыженные, они уходят.

Вскоре прибывает очередной введенный в заблуждение путник. Крупная женщина в предсказуемо ветхом убранстве. Она медленно входит, смотрит на палку, делает несколько шагов, падает. Несколько секунд лежит на полу, разворачивается, поднимается.

Он надеется, что это все, но посещения не заканчиваются. Приземистый тип, похожий на портового грузчика, с язвами на руках, которые он расставляет, чтобы проветривать подмышки. Женщина средних лет в очках для ныряния и с накинутым на плечи стеганым наматрасником. Бродяга с тяжелой поступью, чьи почерневшие руки, выпученные глаза — все существо — говорит: помоечник. Всклокоченный беспризорник в одних только бейсбольных бриджах.

Некоторые, ободренные надеждой, остаются на полу после падения, дают костям немного отдохнуть, прежде чем ковылять наружу. Временами что-то бормочут себе под нос. Но паломничество продолжается без значительных перерывов. Визитеры вваливаются, падают, удаляются. Входят, приближаются к палке, грохаются на пол, удаляются. Опаленные жизнью люди, чья мимолетная мечта мгновенно разбивается. Единственное разнообразие заключается в том, что некоторые вползают. Их выученные ритмы шага, их привычка ходить по голой земле не согласуются с плоским полом хижины.

Необъяснимым образом никто не забирает трость. Так же как никто не замечает его. Как бы долго они ни находились в хижине, в каком бы наклонном или распластанном положении ни оказались, ни один человек не взглянул на него, не заговорил с ним, вообще никак не вступил с ним в контакт. Он ежится из-за их безразличия. Потом меняет мнение. Нет ничего ужасного в том, чтобы иметь такую компанию. Говорит он себе.

Он просыпается, когда день заявляет о своих правах: свет заливает хижину. Он потягивается, ерзает на одеяле, видит, что лачуга пуста. Ночная гостья и ее трость исчезли. Канули без следа. Он не слышал ни шороха, когда они уходили. Был ли вчерашний вечер на самом деле? Не важно. Спал он хорошо.

Теперь, утром, он хочет пить, как никогда, и ему непременно, непременно нужно постирать. Он сворачивает свой ночной комплект, плотно его укладывает, распределяет по вещмешкам. Снаружи находит голую землю на удивление спокойной. Два шага, всплеск Q1. Лодыжки ручеятся.

Необходимость — вода. Он не смог найти фонтана в городе, где был накануне. Теперь он не знает, сможет ли найти город. Во время ночных поисков он не проходил ни рек, ни озер, ни других пригодных для нужной цели источников. Он встает, выдвигается в путь. В Тисину.

Солнце яркое, но это ничуть не помогает. Какими бы координатами или ориентирами он ни обзавелся вчера, сейчас они пропали из виду. Он сверяется с часами, говорит себе, что будет идти сорок минут в произвольно выбранном направлении. Он ждет следующего падения. Когда через двадцать секунд это происходит, он встает, ориентируется по запаху. Может, земля поделится с ним мудростью. Которой она обладает в большей степени, чем готова выдать. Он говорит себе, что, когда ты так потерян, даже отсутствие результата есть результат.

Он проходит через ландшафт, усеянный городскими развалинами, блоками страниц из старых телефонных книг, грудами пластика. Потом по достаточно большой лужайке, откуда открывается вид на несколько миль вокруг. Пыхтит еще какое-то время, и на горизонте появляется человек. Человек идет ему навстречу, сам себе наступает на ноги из-за качки.

Он отклоняется не более чем на десять градусов, чтобы их пути пересеклись. Когда он различает черты лица встречного, то видит, что человеку около пятидесяти, его седые волосы причесаны и прилизаны. У него толстые ноги, он в полном