Читать книгу - "Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин"

— Шапка у тебя худая. Хочешь, выдру дам? Одну, однако, добыл.

Андрей и Василий Иванович переглянулись.

— Значит, говоришь, долго-долго не пили? — Андрей похлопал старика по плечу. — Если уж так просишь, привезем тебе водки. Готовь уху.

Таня подумала, что судьба предоставила ей счастливый случай познакомиться с семьей хантов там, где они жили испокон веков. Ее поразил старик. Он был одет в старый, сплошь покрытый грубыми заплатами полушубок, подпоясанный бечевкой. Его смятая шапка, мех которой во многих местах вытерся до основания, делала лицо старика похожим на древнего божка, каких вырезали из дерева наши предки. От этого лица веяло мудростью и непоколебимым спокойствием. Старик жил в замкнутом, недоступном для других мире со своими понятиями о добре и зле, со своими ценностями. Таня поняла, что не простит себе, если упустит возможность лучше познакомиться с ним.

— Можно, я останусь у вас, пока самолет прилетит за рыбой снова? — обратилась Таня к старику.

Он посмотрел на старуху, но та стояла, как изваяние, делая вид, что все происходящее вокруг совершенно не касается ее. Но он понимал ее и без слов.

— Пошто нет? — сказал старик, повернувшись к Тане. — Вон наш дом, — и он показал рукой на тропинку, ведущую к берегу озера.

— Я бы не советовал этого делать, — осторожно заметил Андрей.

— Почему? — удивилась Татьяна. — Я здесь первый и последний раз. Это же так интересно.

— Как знать, — неопределенно сказал Андрей. Потом, подумав, добавил: — А вообще-то, если хочешь, оставайся. Второй рейс делать нам все равно придется. Только советую тебе быть осторожнее.

— А что такое? — насторожилась Татьяна.

— Зайдешь, сама увидишь.

— Ты как думаешь: Василий Иванович не обидится? — спросила Таня.

— А чего ему обижаться?..

Старик подошел к Андрею, церемонно пожал ему руку и сказал:

— Дак ты водку привези, товарищ.

Официальное «товарищ» прозвучало в его устах торжественно и проникновенно. И вместе с тем настолько комично, что Таня невольно улыбнулась. Старуха, не торопясь, направилась по тропинке. Старик зашагал вслед. За ними — три лохматых пса. Татьяна замыкала шествие. Андрей помахал ей рукой и пошел к самолету помогать грузить. Там уже старались два молодых рыбака, за которыми наблюдал Василий Иванович.

С берега сооружение, которое старик назвал домом, увидеть было невозможно. Стены избушки едва поднимались над землей и вместе с крышей были занесены снегом. Только легкий светлый дымок, выходивший из тонкой, еле заметной среди сосен трубы, выдавал жилище. Татьяна, открыв дверь, сделала шаг и, как ей показалось, провалилась в темноту. Инстинктивно привалившись к косяку, прикрыла глаза, осваиваясь в сумраке. Ждала, что ее окликнут, но никто не окликал, и она тогда сама позвала:

— Дедушка, вы где?

— Тут я, — раздалось спереди. — Ты чего стоишь? Проходи.

— Темно же.

— Темно ночью, сейчас видно все.

Татьяна открыла глаза и стала напряженно всматриваться. Всего видно не было, но кое-что она различила. Не только рядом с собой, но и в глубине помещения. Прямо перед входом, шагах в трех от него, стояла сделанная из бочки печь. От нее исходило легкое тепло, и Татьяна подумала, что когда печка топится жарко, в избушке дышать вообще нечем.

За печкой стоял грубо сколоченный из двух широких досок стол, по обе стороны которого высились топчаны, застеленные шкурами. Свет в комнату не лился, не входил, он проникал через небольшое закопченное, видимо, никогда не протиравшееся оконце.

Первый вопрос, который пришел Татьяне в голову: «Как же здесь можно жить? Ведь это жилище первобытных людей». Но задавать его она не стала. Сделав шаг по утрамбованному земляному полу, спросила:

— И вы здесь живете все вчетвером?

— Хорошо живем, — впервые подала голос старуха. Он был у нее грубым, почти мужским.

Старик подтвердил:

— Хорошо живем. Спать есть где, кушать хватает. Только водки не привезли, угостить нечем.

«Это ты, старый, хитришь, — подумала Татьяна. — Тебе самому выпить хочется». Вслух сказала:

— Пилоты же обещали. Значит, привезут. Вы на этом озере одни живете? Вас четыре человека — и все?

— А зачем много? На озере тесно будет... Ты проходи, проходи, чего там стоишь?

Старик пристроился на топчане возле печки, открыл топку, кряхтя, нагнулся, сунул в печку щепку, прикурил от огонька. Некоторое время, высвеченные неверным язычком пламени, его губы чмокали, раскуривая папиросу. Но щепка вскоре погасла, ярким остался лишь кончик папиросы. Лицо старика сразу исчезло в сумеречном свете. В своем углу зашевелилась старуха. Пробралась к печке и тоже прикурила от щепочки, но не папиросу, а трубку. Густо потянуло махоркой. И в этот момент Татьяна пожалела, что осталась.

«В таком дыму с непривычки задохнешься, — подумала она, но тут же одернула себя. — Никто тебя сюда не тянул, решила Север осваивать — осваивай, обижаться не на кого...»

Старик, затянувшись папиросой и сухо кашлянув, повторил приглашение:

— Проходи, чего стоишь? — он отодвинулся, освобождая место рядом с собой и продолжая курить.

Татьяне становилось нечем дышать от заполнившего землянку едкого табачного дыма, она неуверенно двинулась на огонек папироски и обнаружила: то, что она приняла за топчаны, совсем не топчаны, а земляные порожки, покрытые шкурами. Усаживаясь, провела по шкуре ладонью и спросила:

— Что это за зверь лежит у вас здесь?

— Лось, — ответил старик. — Скушали уже, одна шкура осталась.

Таня отдернула руку и осторожно подвинулась на самый краешек ступеньки. Потом спросила:

— Вы в этом доме давно живете?

— Однако, лет семь, — сказал старик и снова закашлялся.

— Вы здесь живете, только когда рыбу ловите? — Татьяна привыкла к сумеречному свету и теперь разглядывала стены землянки. Они были обшиты досками, по всей видимости, для того, чтобы на постель не сыпалась земля. — А так ваш настоящий дом в Андреевском?

— Был дом, но жить там я, однако, не стал.

Старик отвечал неохотно, с большими паузами. Но Татьяна понимала, что другой возможности поговорить с ним не будет, поэтому вытягивала из него слово за словом.

— Почему не стали? — спросила она.

— Худо там, — ответил старик. — Народ худой стал.

— А чем вам народ не нравится? — не унималась Татьяна.

Старуха зажала трубку пальцем, с громким чмоканьем сделала большую затяжку и неторопливо ответила:

— Совсем худой народ. Старик пенсию получил, выпил немножко, уснул на улице.