Читать книгу - "Конвой - Станислав Васильевич Вторушин"

Спиридонович. — Ведь это мнение всех нас, — он потряс в воздухе бумагами с подписями. — Ведь вы же пришли к власти только потому, что вас поддержали на митингах. Неужели вам сейчас совершенно не интересно, что думают и чего хотят люди?

— Я на митингах не выступал, — сказал Клюкин и тоже сел. — Вы знаете, Иван Спиридонович, что город я люблю не меньше вас. Я в нем родился. И умереть хочу тоже в нем. Я против этой колонии выступал, где только мог. Но ведь даже слушать никто не захотел.

— А я думал, вы с этими подписями поедете в область, покажете. Там, может, и отменят решение? — обреченно произнес Иван Спиридонович.

— Никто его не отменит, — тяжело вздохнул Клюкин. — Не для того принимали, чтобы отменять. Да и поздно. Дело сделано, колония построена.

— Забор — еще не колония, — заметил Иван Спиридонович.

— Почему забор? Построен первый барак. Остальные будут строить сами зэки.

— Неужели ничего нельзя сделать? — с тоской в голосе спросил Иван Спиридонович.

— Думаю, ничего, — Клюкин отвернулся. Вот так же он отворачивался и раньше, когда не хотел принимать участие в чьей-то судьбе. Эту его привычку Иван Спиридонович помнил еще с тех пор, когда Клюкин был секретарем горкома комсомола.

Надеяться было не на что. Иван Спиридонович пришел защищать интересы города, а оказалось, что бороться не с кем. Перед ним сидел до предела вымотавшийся человек с усталыми глазами. Сквозь них проглядывала измученная душа. Он понял, скольких сил стоило Клюкину только что сделанное признание.

Иван Спиридонович поднялся и вышел. Он ничего не видел перед собой. В висках стучало, сердце пронзила острая боль. Но самым страшным было не его самочувствие, а то, что призрак колонии черной тенью неотвратимо навис над городом.

Сделав несколько шагов по улице, Иван Спиридонович подошел к тополю, прислонился плечом к его прохладной шершавой коре. Дальше идти не было сил, нужно было перевести дыхание. А в голову все время неотступно била мысль: нельзя опускать руки, надо действовать. Но что можно сделать? И тут пришла спасительная идея. Надо самому ехать к губернатору области. Клюкина тот мог и не послушать, Клюкин его подчиненный. Другое дело — представитель народа, участник войны. С народом власти обязаны говорить по-другому. Тем более что несколько месяцев назад губернатор приезжал в Рудногорск, посещал и бывшую фабрику, и бывший рудник и должен хорошо знать положение, в котором оказался город. С этой мыслью он и отправился домой.

4

В областной центр поезд уходил вечером. Времени на то, чтобы собраться и добраться до станции, было достаточно. Иван Спиридонович сварил вкрутую четыре яйца, положил их в полиэтиленовый пакет, сунул туда же кусок хлеба. В поезде не было даже буфета, об ужине и завтраке приходилось заботиться самому. Он положил еду в портфель, в котором уже лежали бумаги с подписями горожан. Эти бумаги он решил оставить губернатору. Единственное, что беспокоило, — как попасть на встречу с ним. Знал, что это не просто, но ведь безвыходных ситуаций не бывает. И еще на одно надеялся Иван Спиридонович. Бог должен помогать праведникам. Души усопших стекаются к нему. Не может он позволить, чтобы на одном кладбище лежали честные люди и убийцы.

Он посмотрел на Варину шаль, висящую на стуле. И сразу всплыло ее веселое лицо, добрая улыбка, послышался родной негромкий голос. Дом, доставшийся от Мити, они перестроили. Прирубили к нему кухню и просторные сени. Старую баню снесли, на ее месте поставили новую. Все это делали практически вдвоем. Варя не только ногами месила глину на штукатурку, но и таскала тес, помогала подавать бревна. Стремилась, чтобы все у них было не хуже, а по возможности, и лучше, чем у соседей. К вечеру они смертельно уставали, но ужинать садились довольные.

— Не для себя ведь стараемся, для детей, — говорила она, когда Иван Спиридонович, у которого побаливали раны, жаловался на усталость.

Он, как мог, жалел ее, но сегодня ему казалось, что этой жалости должно было быть больше. Может быть, непосильный труд и стал причиной того, что она долго не могла забеременеть. Да и беременность протекала тяжело, несколько раз ей приходилось ложиться в больницу на сохранение. Второго ребенка врачи родить не разрешили. Признали, что у Вари больные почки. Она хотела ослушаться докторов, но Иван Спиридонович заявил:

— Ты не о втором ребенке думай, а о том, что родился. Я не хочу, чтобы дочка росла сиротой.

Дочка выросла, окончила институт, вышла замуж за военного и уехала служить родине вместе с ним. И остались они с Варей вдвоем в своем обновленном доме. Теперь и дом, и баня никому не нужны.

Иван Спиридонович положил в портфель чистую рубаху и уже собрался выходить, но в сенях раздались шаги Долгопятова. Бросив взгляд на портфель Ивана Спиридоновича, он сразу все понял.

— В область собрался ехать? — спросил Долгопятов, рывком пододвинув к себе стул. Сунул пухлую руку в карман, достал носовой платок и вытер лицо. Он все еще не верил, что вопрос о колонии нельзя решить в Рудногорске.

— Колонию строит область, туда и надо ехать, — сказал Иван Спиридонович, соображая в уме, не забыл ли он чего-нибудь. До отхода автобуса на станцию оставалось совсем немного времени.

— А Клюкин? — спросил Долгопятов, засовывая платок в карман.

— Что Клюкин? — тяжело вздохнул Иван Спиридонович. — Он вместе с Мошкиным свои дела обтяпывает.

— Ты вот что, — Долгопятов наморщил лоб и наклонился к Ивану Спиридоновичу. — Если не будут пускать к губернатору, садись в приемной и жди до тех пор, пока он сам не выйдет из кабинета. А там хватай за рукав и не отпускай, пока не передашь бумаги. Ведь шутка ли сказать, четыреста человек подписали!

— В приемную еще попасть надо, — сказал Иван Спиридонович, делая шаг к двери.

— Что, и в приемную уже не пускают? — удивился Долгопятов.

— А зачем мы им нужны? — Иван Спиридонович посмотрел на друга. — С нами ведь одни проблемы. Это с такими, как Мошкин, никаких проблем. Они и промолчат, когда надо, и деньги на стол положат, только намекни.

Долгопятов поднялся, нахмурив брови. Иван Спиридонович думал, что он пойдет домой, но тот потянулся за ним до автобусной станции. Там он обнял друга за плечо и