Читать книгу - "Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев"

представляя себе смысл этого слова. «Мы охотники, – возражал Воронов. – У нас есть юкола, но нет собак, поэтому мы поедаем ее сами…» Он наливал водку в высокие пластмассовые стаканчики. Каждый раз после выпитой стопки он обнимал ее за плечи и притягивал к себе. Она запрокидывала голову, закрывала глаза и жадно, торопливо целовала его.

Он вдруг легко поднял ее на руки и понес в спальню.

– Боже мой, в комбинезоне? – прошептала она.

– Наплевать! – он совсем позабыл, что не переоделся с работы.

– Наплевать, – повторял он, торопливо сбрасывая одежду с ее обмякшего податливого тела… У него дрожали руки и щемило где-то в горле, точно от испуга. Его и в самом деле охватил на какое-то мгновение страх – а вдруг всего этого не будет, не состоится? И то, к чему он теперь стремился, чего так жаждал, казалось важнее всего на свете. И он всем существом своим чувствовал, как сильно забилось сердце, как отдавались эти удары гулом в ушах, как от радостной тревоги распирало грудь. «Ну, скорей же, скорей!» – все кричало в нем в какой-то слепой ярости. Катя, Катюша… Катенька…

А утром, когда он чуть свет очнулся от короткого сна, то увидел, как разбросанные на полу вперемешку валялись простыни, сапоги, одеяло, черный комбинезон и розовая сорочка. Катя спала совершенно нагой, свернувшись калачиком, положив голову ему на руку. Она показалась ему теперь худенькой и совсем небольшой. Он стал тихонько гладить ее ноги и удивился, что бедра были теплые, а голени каменно холодными…

Потом на балконе в пестрых халатах они пили кофе, и он удивлялся свежести ее лица – как будто и не было беспокойной ночи, словно проспала она восемь часов беспробудным сном.

– Ну, обживай здесь… хозяйка, – сказал ей на прощание Воронов.

Она долго не отпускала его у порога:

– Приезжай скорее, Сережа!..

Грузовик, натужно ревя, медленно выползали с болотной гати; застоявшаяся зеленоватая жижа быстро затягивала следы, и только по хрусту фашин под колесами можно было предположить, что под ними есть все-таки какая-то твердая основа. Вместе с болотом внезапно окончился лес. Машина весело катила по мягкой, черной, взбудораженной тракторами дороге. На травянистой широкой впадине вовсе не было леса, и оттого казалось, что горы здесь внезапно расступились, отдав этот простор солнцу, ветру и веселым серебристым волнам, несущимся по высокому травостою в оранжевых пятнах саранок и синих вкраплинах касатиков. Посреди этой пестрой цветочной благодати серыми кочками возвышалось несколько заброшенных развалюшек, полузаросших бузиной и бурьяном.

– Что это за местечко? – спросил Воронов у шофера.

– Солнечное. Раньше здесь подсобное хозяйство леспромхоза было.

– Солнечное! – Воронов вспомнил, что в этом Солнечном по первоначальному проекту Зеленина и должен был строиться поселок горняков.

– А ну-ка останови!

Он вылез из кабинки как раз напротив невысоких куч битого кирпича.

Осмотрелся. Здесь же, недалеко от дороги, чернели когда-то вырытые под фундамент траншеи: теперь они обсыпались, отвалы их позаросли травой. Да, в этом самом месте по замыслу Зеленина закладывался поселок. Сомнений не было. Ну что ж, по крайней мере, место выбрано подходящее. Посмотрим, что там. Воронов влез в кабинку.

– Поехали!

И снова пошел густой подлесок, только не светлый березовый, как в низовьях, а темный кедрач. По уступам скалистых отрогов карабкались островерхие ели; свилистые ветви ильмов и трескуна безжизненно свешивались над дорогой, точно перебитые. Высокие хмурые хребты, словно в отместку за приволье Солнечного, сошлись теснее, громоздя друг перед другом угловатые гранитные плечи. Долина перешла в горное ущелье. Снежинка зашумела тревожнее и вся растеклась по каменистому ложу на десятки пенистых ручьев.

Вскоре скрылось за одним из хребтов солнце, и со дна ущелья, там, где сгрудились темные кедры, потянуло острой погребной сыростью. Чем выше поднимались в горы, тем все теснее становилось ущелье, все беспокойнее металась река по своему изменчивому руслу.

На рудники приехали лишь за полдень. Сперва показались дома так называемого аварийного поселка, то есть поселка, располагающегося у самой фабрики, в котором будут потом размещаться дежурные службы. Он был в основном уже построен. Воронов насчитал шесть восьмиквартирных двухэтажных домов, прижатых Снежинкой к самому подножию хребта. Чуть на отшибе стояло обнесенное забором деревянное здание школы. Полускрытая елями, виднелась белая коробка котельной, черная труба вровень с макушками елей. Прорабская дощатая контора вместе с двумя сараюшками-складами притулилась под самым скальным навесом. Воронов поставил машину под разгрузку, а сам пошел в контору.

Здесь, вокруг стола на табуретках, сидели человек пять ребят и отчаянно ругались. В конторе было сумрачно от табачного дыма и голо, как в проходной. В одном углу стоял грубо сколоченный из неоструганных досок стеллаж, на его полках валялись чертежи. Возле стеллажа виднелось ведро, в котором плавал ковш.

– Что это у вас за спор? – спросил Воронов, поздоровавшись.

Один из споривших, с редкими рыжими волосами, сквозь которые просвечивался шишковатый череп, словно булыжник сквозь клок сена, сердито вскинул на Воронова голубые глазки с белыми ресницами и вызывающе произнес:

– А вы кто такой, чтоб отчитываться перед вами?

Воронов представился, показал направление, подписанное Лукашиным. Рыжий парень сразу как-то обмяк, и его белые ресницы часто замигали.

– Прораб Белкин, – протянул он руку и заговорил быстро, заикаясь, словно его подстегивали: – Что ж это за работа! Надо фундаменты закладывать, траншеи копать, а наши бригадиры только и знают, что скандалить…

– Да ты обеспечь нас насосами!

– Ломы давай нам, клинья! А потом работу спрашивай, – загудели все разом.

– Стойте! – Воронов поморщился. – Выкладывай по очереди. Кто первый?

Но все умолкли, как по команде. И снова заговорил Белкин:

– Насосов у нас не хватает. Да разве их напасешься! Ведь мы здесь только и делаем, что воду качаем. – Он огорченно махнул рукой. – Да и наледь замучила. Хватишь грунт штыка на полтора, а там – лед: ни киркой его, ни лопатой не возьмешь.

– Это где же наледь?

– Да по всему ущелью. Особенно на месте будущего главного поселка.

– В июне – и наледь? – удивился Воронов.

– Ого! Она тут до самого августа держится, как в хорошем погребе.

Один из сидевших, черноусый, с намотанным на голову полотенцем, похожий на турка, зло сказал, ворочая синеватыми белками:

– Мы ехали сюда за десять тысяч километров не воду качать, а работать.

– Так не будешь же в воде фундамент класть! – крикнул с каким-то тоскливым бессилием Белкин. – Или тебе все равно, лишь бы траншею завалить и деньги получить?

– Ты нас деньгами не попрекай, – угрюмо пробасил широкоскулый с облезлым носом рабочий в засаленной гимнастерке. – Много мы у тебя тут заработали денег-то?

– У меня