Читать книгу - "Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев"

стоял миниатюрный массив-гигант с этим деревянным кольцом поверху. Воронов мельком взглянул на Катю, сидевшую за стеклянной перегородкой, и быстрым шагом, наклонив голову, пошел к Зеленину. Тот встретил его понимающей едкой улыбкой.

– Чего это ты как на ринг вышел? Зубы-то стиснул. Иль вправду хочешь подраться?

Воронов показал на макет массива-гиганта:

– Кто придумал массивы-гиганты на деревянных понтонах выводить?

– Лукашин.

– Что он – с ума сошел?

– Почему?

– К чему огород городить? Выведем в море как обычно, без понтонов.

– Видишь ли, – дипломатично произнес Зеленин. – С понтонами мы быстрее соорудим из них пирс. Восемь дней экономим. Это подсчитано.

– А не подсчитано, во что обойдется эта экономия? Сколько стоит каждый понтон? Тысяч пять?

– Примерно, – утвердительно кивнул Зеленин.

– А их нужно восемь штук, – горячился Воронов. – Восемью пять – сорок тысяч. Хорош выигрыш! Нет, тут что-то нечисто. Ты не хитри.

– А ты об этом с Лукашиным поговори.

– И поговорю, в кулак шептать не привык.

– Геройствуешь? – улыбнулся Зеленин.

– По крайней мере, не ехидничаю. Смотрю я на тебя, Леонид Николаевич, и удивляюсь – человек ты деловой, видишь все несуразности на стройке, но прячешься от них в насмешки, как черепаха в панцирь.

– В панцире жить можно, – сказал Зеленин и продекламировал:

– Из чего твой панцирь, черепаха? —

Я спросил и получил ответ:

– Он из мной пережитого страха,

И брони надежней в мире нет.

– Цинизм – это следствие озлобленной души, – отчеканил Воронов.

– Замолчи! – Зеленин встал и вышел из-за стола. – Озлобленный, говоришь? – Он остановился перед Вороновым. – Ты здесь работаешь пятую неделю, а я четвертый год. Главным инженером был. Геройствовал так же вот. А теперь в производственном отделе сижу. Ниже катиться не хочу… Понял?

Катя во время этой перепалки в напряжении застыла над столом. В кабинет вошел Лукашин.

– А, деятель, здравствуй! – обратился он весело к Воронову. – Что это у вас тут за шум, аж в коридоре слышно? – ласково взяв Воронова под руку, он подвел его к макету массива. – Ну, как тебе наше изобретение на понтонах, нравится?

– Нет.

– Почему?

– Ненадежно и дорого. Буду категорически возражать.

– За дешевизной гоняетесь, – сдержанно возразил Лукашин. – Кстати, издержки производства неизбежны в любом деле. А время нам дороже денег.

– Особенно когда они государственные, – отрезал Воронов. Катя даже зажмурилась.

– Вот что, деятель! – холодно сказал Лукашин. – Я двадцать пять лет трудился на стройках и за это время не раз встречал таких речистых обличителей, которые живут в коллективе без году неделя. Извольте делать то, что вам поручено. – И уже на ходу, возле двери, не оборачиваясь, добавил: – Вперед советую выражаться уважительнее, хотя бы по долгу службы.

– Ну как, поговорил? – спросил Зеленин, почесывая лысину.

– Поговорил, – сквозь зубы произнес Воронов и, не простившись, ушел, хлопнув дверью.

Катя вышла из-за перегородки, взволнованно прошлась по кабинету.

– Не понимаю, – остановилась она перед Зелениным, пожимая плечами. – Зачем понадобились эти понтоны?

– М-да, – улыбнулся Зеленин. – Видишь ли, у массивов отрицательная остойчивость. Они перевернуться могут. Потонут!.. Без понтонов нельзя.

– Как так? Это же недопустимо!

– Да вот так. Их главный инженер спроектировал. Блеснул!

– А что же Лукашин?

– Дал втихую нагоняй мне и Синельникову. Но ведь он и сам виноват. Просмотрел! Не станет же он оглашать этот конфуз. Авторитет свой бережет. Да и выход искать надо. Вот он и сделал ход конем: на понтонах выводить массивы. И оправдание нашел – в семь дней экономии. Вот как жить-то учитесь!

– Но ведь их опасно устанавливать. Перевернуться могут! Зеленин остановил ее:

– Это – кабинет, а не площадь. Не кричи!

Она молча ушла за перегородку, надела свою клетчатую шляпу, взяла сумочку и направилась к выходу.

– Куда ты? – крикнул ей вслед Зеленин.

Но она даже не обернулась.

– Да что вы – с ума, что ли, посходили все? На площади перед Управлением она села в автобус и доехала до старого порта. «А теперь недалеко, пешком вдоль берега», – решила она и пошла торопливо по каменистой тропинке. Почему он все-таки согласился устанавливать массивы-гиганты с отрицательной остойчивостью? Ведь это опасное дело! Зачем он берет на себя такую ответственность? Или он не догадывается, в чем дело? Нужно предупредить его, поговорить с ним. Она понимала, что ее поспешный побег мало что изменит, и все-таки торопливо шла к нему на участок.

Тропинка вилась по оголенным, словно ободранным, отрогам большой сопки вдоль самого берега бухты. Внизу с шумом колотились волны, и Кате казалось, что это бьется ее сердце. Ветер трепал на ней спадающий воротник серой кофты, плотно лепил на ноги узкую юбку, и было трудно идти на спусках. «Словно спутанная», – подумала она.

Ее одинокая фигура, спускавшаяся с голой обрывистой сопки, была хорошо видна со строительной площадки, от массивов. Лиза ее узнала сразу по клетчатой шляпе.

– Сергей Петрович! – крикнула она, запрокинув голову. Сверху, из-за опалубки массива, высунулась сначала голова Воронова, потом Михаила.

– Что такое? – спросил Воронов Лизу не совсем любезно.

– Катя Ермолюк! – Лиза показала на подходившую Катю.

– А-а. – Воронов вылез из опалубки массива-гиганта, спустился на землю по лесенке и пошел навстречу Кате.

Лиза ушла за массив и стала подсматривать за ними из-за угла опалубки. Вдруг ей на голову свалилась щепка. Она вздрогнула и вскинула голову: там, на высоте семи метров, сидел Михаил и хитро подмигивал ей: «Ай-я-яй!»

– Подумаешь, важность какая. – Лиза и не стронулась с места.

– Сергей Петрович, я пришла вам кое-что сообщить про массивы-гиганты, – говорила Катя, все еще волнуясь и тяжело дыша от быстрой ходьбы. – У них отрицательная остойчивость. Зеленин сказал.

Воронов взял ее за руку, с минуту шел молча к морю.

– Знаю, – наконец произнес он. – Уж проверил.

– Но ведь их опасно устанавливать!

– На то я и инженер, чтобы не бояться таких опасностей. – Воронов сорвал тальниковый прут, подошел к самому приплеску. – Присядьте. Чего вы волнуетесь? – указал он на большой валун.

Катя села и невольно оглянулась – отсюда их не видно было – заслоняла скала.

– Я вас не понимаю, – сказала она, с недоумением пожимая плечами.

– А чего же тут понимать? Кому-то надо исправлять ошибки. Дело стоять не должно.

– Но нельзя же молчать!

– А я и не собираюсь молчать, – задумчиво произнес Воронов, чертя прутом по влажному песку.

Они старались не смотреть друг на друга, испытывали какую-то странную неловкость, молчали… Но говорить ему хотелось с ней, только совсем о другом, о том, что она пришла к нему, пришла сама, и массивы тут ни при чем… Все проще и важнее – он ждал ее,