Читать книгу - "Преступление и наказание в России раннего Нового времени - Нэнси Шилдс Коллман"

После смерти Петра в 1725 году ситуация стала еще хуже: урезание расходов оставило без жалованья чиновников на постах ниже глав и директоров коллегий: они должны были жить только на штрафы, содержание и подношения от просителей. Эта реформа сопровождалась явно нереалистичными предупреждениями подканцеляристам не требовать слишком больших даров и штрафов. С.М. Троицкий называет эту ситуацию узаконенным взяточничеством, а Д.А. Редин утверждает, что «высшая власть сама же провоцировала нарушения законодательства и попустительствовала различным формам лихоимства». Он же делает интересное заявление: по его словам, работа в таких условиях способствовала корпоративной солидарности местного чиновничества из-за его растущей зависимости от даров и патронов (по сравнению с московскими временами). Г.П. Енин показал, что дары на содержание местных чиновников – система кормлений продержалась до правления Екатерины Великой. Восхваляя судебные реформы Екатерины II, британский путешественник Уильям Кокс в 1790-х годах точно описал проблему: «Она повысила жалованье судей, которые прежде от скудости дохода неизбежно уступали неотразимым соблазнам взяток»^[539].

Структура и содержание аппарата управления XVIII века подрывали любые усилия править добросовестно. Государство страдало от недостаточного администрирования: в 1698 году один чиновник приходился на 2250 человек, а в 1726 году – один на 3400^[540]. Со временем этот разрыв только рос. Гражданская служба не привлекала профессиональные кадры, как надеялся Петр I. Русское дворянство избегало служить, особенно в местных учреждениях. Не было разработано никакого обучения, а срок воеводской службы был слишком короток, чтобы хорошо разбираться в законах и судопроизводстве. Поэтому в России так и не появилась крепкая профессиональная элита гражданской службы, которая могла бы возвысить свой социальный статус и набрать политический капитал^[541]. Во всем, что касается структурных основ, качество местного управления упало по сравнению с московским периодом.

Общее направление судебных реформ начала XVIII века совпадает со взглядами И.Т. Посошкова, предпринимателя, поднявшегося из низов, который в 1724 году представил Петру трактат об экономической реформе. Говоря о судах, Посошков отметил много задач, которые пытались решить бюрократические реформы еще с XVII века: правосудие должно быть скорым, законы – собраны в кодексы, в соответствии с переменами в российской жизни в них необходимо вносить изменения, судьи должны быть знающими и непредвзятыми. Он считал, что «судное дело и управление судейское вельми… высоко, паче всех художеств, на свете сущих», и выступал за профессиональных работников на жаловании, как и говорилось в петровских указах^[542]. Однако главная цель Посошкова – в духе меркантилизма с помощью реформ увеличить богатство России – указывает на проблемы, которые стояли перед страной. Государство не выделяло финансовых ресурсов, без которых невозможно было достичь великих целей, поставленных чиновниками-реформаторами.

Судебная работа петровской поры показывает, какого прогресса достигли в развитии рациональной и упорядоченной процедуры. Сами документы, собранные в тетради, разборчивый почерк и упорядоченный формат создают образ хладнокровного рационального следствия. В целом, устанавливая иерархию инстанций, прогрессивную процедуру апелляций, надзор над чиновниками и проверку смертных приговоров, петровские реформы институционализировали известные принципы: нарушения будут наказаны, закон является прозрачным и вершится со знанием дела и для всех без различия. В 1720-е годы петровские судьи демонстрировали отличные рабочие умения. Это не значит, что судебный аппарат неотвратимо развивался от «личного» к «рациональному» правосудию. Практика уголовного судопроизводства по-прежнему уравновешивала определенные нормы, предписанную процедуру и упорядоченное ведение записей с весьма гибким приспособлением этих норм и процедур, которые могли непредсказуемо меняться при личном взаимодействии воеводы (или судей в канцеляриях) и подносящих дары людей. Сколь ни далека была эта система от идеально-типического правосудия, она подходила российским условиям, а ее слабые стороны могли бы постепенно исчезнуть, если бы сохранялись лучшие результаты петровских реформ: разделение судебной и исполнительной власти, профессионализация работников суда и нотариата, борьба с коррупцией чиновников и усиление местного правления. Однако в 1727 году произошел радикальный отказ от всех новшеств, и от достижений петровских реформ не осталось и следа.