Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

– Базилевс обещал Беле поддержку, – добавил Иоанн. – И питает надежду, что архонт Ярослав также примет сторону принца Белы.

– Я передам князю твои слова, протосеваст, – пообещал Семьюнко.

Разговор на этом окончился, они вернулись в пиршественную залу и продолжили трапезу. В тот вечер королевич Бела не один раз поднимал чашу за здоровье «великого архонта Галича» и всячески старался показать своё расположение к его послу.

Под конец пира между гостями снова замаячила фигура Птеригионита в серой хламиде.

Семьюнко, воротившись к себе, в предместье Святого Маммы, промаялся до утра без сна. Было очевидно, что в сопредельной с Червонной Русью Венгрии ромеи начинают плести свои замысловатые козни. Сегодня базилевс называет князя Ярослава другом, но завтра… вот станет он силён, подомнёт под себя мадьяр, и тогда… снова потребует вассальной присяги, как было при князе Владимирке. По крайней мере, с ним надобно держать ухо востро. А прошлая вражда… что о ней теперь вспоминать?! Всё в этой жизни меняется столь же быстро, как и на форумах Константинополя в часы торговли…

Глава 63

Бела жевал виноград, сплёвывая в медную чашу косточки. Было досадно, сегодня во Влахернском дворце эта несносная дочь базилевса снова позволила себе оскорбить его, назвав в разговоре «плохо выдрессированным медведем». Так, мол, ведёт он себя в обществе придворных дам. Тоже, дурочка порфирородная[210]! Может, даже и хорошо, что он не женился на ней. И вообще, не стоит обращать внимания на её колкости. Пусть ждёт себе достойного жениха, пусть стареет в гинекее, ходит в вечных невестах! У него, Белы, иные цели в жизни. Не вышло стать базилевсом, так, может, удастся другое… Об этом другом и следовало сейчас позаботиться.

Бела зазвонил в колокольчик. Стражу с мечом-спафой на поясе он велел тотчас привести евнуха Птеригионита. Вскоре в дверях возникла знакомая маленькая фигурка в серой хламиде и распростёрлась ниц на полу.

– Ну вот, пробил твой час, скопец! – объявил Бела. – Надеюсь, ты знаешь, как быть. Мой брат не должен более повелевать умами и жизнью моих возлюбленных угров. Ты понял? Понял, что тебе надо делать?

– Да, о сиятельный принц! Я не задаю лишних вопросов. Я понимаю, что твоего брата следует избавить от… не следует договаривать.

– Да, именно избавить. От земной суеты, скажем так. Поглядим, как она тогда поступит! – Лицо Белы внезапно исказила гримаса ненависти, такая, что даже привычный ко всему Птеригионит вздрогнул и отполз поближе к дверям.

– Моя мать! Как я её ненавижу! Предала меня, засунула в этот Константинополь! Посадила на престол своего никчемного любимчика! Ничего! Близится час мщения! – прошептал сквозь зубы королевич.

– Ступай, если понял всё! И поторопись. Наше дело не терпит отлагательств! И никто из окружения базилевса, ты слышишь, никто ничего не должен знать! – приказал он евнуху.

– Да, принц!

Птеригионит, подобрав полы хламиды, поспешил исчезнуть.

Бела, вздохнув, развалился в кресле. Константинополь ему надоел, хотелось вернуться в родную Венгрию, на берега голубого Дуная. Проскакать бы сейчас по пуште, ощущая, как ветер плещет в лицо. Или оказаться на берегу Блатенского озера, скинуть с себя одежды и окунуться в чистую прохладную воду. Что он оставит здесь, в стране ромеев? Презрение порфирородной принцессы, так и не ставшей ему женой? Покровительство императора? Это даже хорошо, если Мануил поможет ему занять трон Мадьярии, воздеть на чело корону святого Стефана. А если нет, то что он ещё для него сделает? Вот умрёт, и тогда Беле придётся туго среди сонма этих жадных придворных. Базилисса Мария – она женщина, конечно, необычайно красивая, но, кроме умения нравиться мужчинам, в голове у неё ничего нет. Пустышка. Прекрасноликая кукла в покоях дворца. Но насколько хороша собой базилисса, настолько некрасива оказалась её младшая сестра, Агнесса, нынешняя его супруга: маленькая, с длинным носом, сухая, костлявая, как жердь, вся безвкусно обвешанная золотом. Зато Агнесса оказалась совсем не так глупа, как императрица. Это она в душную летнюю ночь посоветовала ему поторопиться, сказала жарким шёпотом:

– Ведь ты можешь стать королём Венгрии. Тебе надо только набраться решительности и быть мужественным. Я вижу, что ты ненавидишь своих мать и брата. Так не жди, действуй.

Бела грустно смотрел на её чахлую впалую грудь, на морщинистое костлявое тело.

Ответил так же тихо:

– Ты правильно глаголешь. Здесь, в Константинополе, я получил всё то, что должен был получить. Мне дали хорошее образование, научили говорить на нескольких языках, преподали искусство управления. Один раз я уже предлагал базилевсу… Но он разгневался и выгнал меня из своих покоев.

– Но базилевсу совсем необязательно знать о твоих замыслах. А помочь он тебе всегда поможет. Ему ведь нужен на престоле Венгрии союзник, вассал, но не противник. – Агнесса говорила ясно и откровенно то, о чём сам Бела предпочитал помалкивать. – Ещё мне рассказывали об одном русском князе. Он тоже враждебен твоему брату.

– Князь Ярослав Галицкий. Кстати, его посол сейчас в Константинополе. Следует с ним связаться. Опять ты права. Вижу, что Господь не обделил тебя умом, в отличие от твоей сестры.

– Ей досталась красота, а мне – голова. – Агнесса выразительно постучала себя по низкому маленькому лбу. – Но мы, кажется, несколько отвлеклись. До меня дошли известия, что жена твоего брата беременна. По недоразумению она носит то же имя, что и я. И я хочу, чтобы ты начал действовать.

– Есть люди, могущие найти средство, – несмело намекнул Бела и добавил уже прямо: – Яд…

Он не договорил. Агнесса зажала ему своей маленькой сухонькой ручкой рот.

– Молчи! – шепнула с жаром. – И так всё понятно.

Она повела своим длинным острым носом, вдруг засмеялась заливисто, визгливо, по-старушечьи, и добавила:

– Стану королевой угров. Ни одного слова не зная на вашем языке.

– Это не так важно. Важней другое. Чтобы нужные люди исполнили своё дело, как подобает. – Бела прекрасно понимал, как сложно будет сотворить то, на что он так рассчитывает.

Утром он долго стоял на коленях в соборе Софии и жарко и истово молился. Вызвав на беседу Птеригионита, он осознал, что переступил черту. Но впереди заманчиво сверкала, переливаясь драгоценными каменьями, золотая корона святого Стефана.

…Стояла предзимняя пора. Яркие краски лета сменялись унылой серостью небес и желтой листвой дерев в густых рощах, раскинувшихся на Вишеградских горах, над гладью широкого Дуная. Вдали бурлил и шумел напоённый дождями стекавший с отрогов Татр Грон, ярился, грозил пенной волной. Эстергом жил обычной жизнью – ремесленники трудились в мастерских, торговцы в лавках расхваливали свои товары, бароны учиняли роскошные пиры. В каменном королевском замке