Читать книгу - "Одинокая ласточка - Чжан Лин"

я. Но я уже никогда ничего не пролаю, у меня больше нет языка.

– Поищу для нее какую-нибудь коробку, похороним ее рядом с Призраком, – сказала Уинд.

Призрак, мой Призрак, мне теперь не нужно каждый день мчаться от дома к могилке, от могилки до дома, тратить время и силы на бессмысленную беготню. Отныне мы с тобой всегда будем вместе и никогда-никогда не разлучимся.

Тебя, наверно, опечалит, что мы так и не оставили в этом мире маленького Призрака, или маленькую Милли, или маленьких нас, слитых воедино. Знаешь, вовсе не нужно, чтобы кто-то нас продолжал. Мы уже умерли, мы не умрем снова, смерть подарила нам вечную жизнь, и эта жизнь никогда не прервется.

Жди меня, Призрак, я иду к тебе.

Пастор Билли, Иэн: между “до свидания” и “прощай”

ПАСТОР БИЛЛИ

Все войны в мире рано или поздно заканчиваются, подобно тому, как неизбежно кончается ночь, просто мы не знаем, когда именно это случится. Победа, как и смерть, обычно застает врасплох. Именно поэтому в ту минуту, когда я услышал “трансляцию драгоценного голоса” японского императора, я сперва ощутил сомнение, изумление и лишь позже – бешеную радость.

До чего же долгая война: восемь лет, если считать с инцидента на мосту Лугоуцяо, четырнадцать, если считать с Мукденского инцидента, а если вернуться к самой битве при Ялу – многие говорят, что нынешняя война была не чем иным, как продолжением той войны, – то получится, что она длилась целых полвека. Но даже в полувековой войне однажды ставится точка.

Весть об окончании войны я узнал в американском лагере – услышал по радио. Я бросил Иэна и его боевых товарищей и помчался домой. Я не взял велосипед, я бежал, и так быстро, что потерял по дороге туфлю. Когда я, задыхаясь, сообщил эту новость Стелле, у нее дрогнуло плечо – больше она никак не выдала своих чувств. Она не заплакала, не улыбнулась. Она была удивительно спокойна. Потом она медленно вышла за дверь, встала под большим деревом на обочине и долго, не произнося ни слова, глядела вдаль на желтоватую песчаную тропку со следами копыт.

В той стороне был ее дом. По этой тропе я два года и четыре месяца назад привез ее из Сышиибу.

Я вдруг понял, что она вспоминает родную деревню.

Наблюдая за ней со спины, я внезапно осознал, как сильно она выросла. На стволе дерева была выемка размером с чашку – то ли молния ударила, то ли насекомые постарались. Когда Стелла появилась здесь, она как раз доставала до выемки макушкой, а теперь эта выемка была ниже ушных мочек. Конечно, я не могу поручиться, что дерево не усохло.

Война у всех что-то забрала, но не каждый понес такие тяжелые утраты, как Стелла: она потеряла отца, потеряла мать, потеряла девственность, потеряла любовь. Что останется у человека, если из его жизни вырвать по кусочку самое дорогое? Останется только родная земля, пусть даже на ней одни руины.

Тогда-то я и принял важное решение: я вернусь в Америку, изыщу средства, и у меня будет в Сышиибу своя церковь, своя клиника, свой дом. Наш со Стеллой дом.

Ликование не стихало до ночи, на плацу, куда сроду не пускали посторонних, собрались все деревенские, все, кроме Стеллы. После пережитого Стелла не доверяла ни толпе, ни каким-либо сильным эмоциям, будь то великая скорбь или великая радость. Она на каждую эмоцию ставила заслонку.

Было уже за полночь, когда толпа наконец утомилась и мало-помалу рассеялась. Но Иэн еще не навеселился – отведя потихоньку меня и Лю Чжаоху в сторону, он заявил, что мы пойдем ко мне пить. Он сказал, что припрятал две бутылки виски. Существовало правило: никакого алкоголя на территории тренировочного лагеря. О правилах Иэн в этот день думал в последнюю очередь, но если бы он разделил две маленькие бутылочки со всеми ребятами, каждому досталось бы лишь по глотку. Только у меня дома, тайком, можно было отвести душу.

Видя, что я сомневаюсь, Иэн стукнул меня кулаком по плечу, сказал: не начинай тут про своего Бога, сегодня Бог простит все, кроме убийства.

Иэн не знал, что дело было не в Боге. В этот день пьяные попадались на каждом шагу, будь у Господа хоть восемь тысяч пар глаз, Он не смог бы за всеми углядеть. Я беспокоился за Стеллу. Она избегала Лю Чжаоху, особенно после истории с Сопливчиком.

Лю Чжаоху тоже медлил. Иэн решил, что он боится командира, и уверенно потащил его за рукав:

– Завтра объясню, что это я заставил тебя напиться. Угрожал тебе ножом, винтовкой и гранатой.

Иэн был непрошибаем, его толстокожести мог позавидовать слон. Ему даже в голову не пришло, что и Лю Чжаоху колеблется из-за Стеллы.

Иэн не догадывался, почему колеблется Лю Чжаоху, как и Лю Чжаоху не догадывался, почему так спешит Иэн. Лишь я, стоявший посередине, ясно видел, что колебания первого и спешка второго связаны с одной и той же девушкой.

Мы устроились на кухне, откупорили бутылки. Дома нашлась только горстка лущеного арахиса, так что мы стали закусывать арахисом с крупинками соли, держа блюдце на весу, как местные крестьяне. Все трое навострили уши, как зайцы, пытаясь уловить звуки за стеной. В комнате Стеллы было темно и тихо, но я знал почти наверняка, что она не спит, она просто не могла нас не слышать.

Однако за весь вечер она так и не открыла дверь.

Мы заговорили о своих планах. Иэн сказал, что ему придется ждать в длинной очереди на демобилизацию. Он должен был поднакопить баллы[40]. Ожидание могло растянуться на три месяца, пять месяцев; Иэн надеялся, что все-таки уложится в полгода. Ну а дома, в Америке, он будет три дня дрыхнуть, затем три дня отмокать в ванне, еще три дня смотреть пропущенные фильмы, а после начнет обходить одного за другим друзей и родных, всех, кто в городе, – если они еще не умерли от пули, болезни, изнурения или тоски. “А потом…”

Тут Иэн остановился и захохотал, обнажив два ряда ровных зубов.

– А потом увидим, – договорил он.

Я заметил, что у него на зубах появился желтый налет, то ли от чжэцзянской воды, то ли от неумеренного курения. Война перерубила его молодость, ему предстояло найти недостающую часть и приладить ее обратно, как это сделал бы механик.

Я спросил Лю Чжаоху, чем он собирается заниматься, тот помялся и осторожно ответил:

– Как Небо решит, так и будет.

Я тщательно порылся в его словах и не обнаружил