Читать книгу - "Одинокая ласточка - Чжан Лин"

Я поймал ее за руку, усадил рядом с собой. Кончики моих пальцев были немного липкими – к ним пристала капля яичного белка с ее ладони.

– Я хочу поговорить с тобой о твоем будущем, – начал я.

Ее брови чуть сдвинулись, но лишь на долю секунды, как будто она боялась, что я увижу.

Я впервые осознал, что ей, вероятно, не нравится слово “будущее”. Мне в ее возрасте тоже не нравилось слышать его от родителей. Мне тогда казалось, что это слово нарочно выискивает мои слабые места, это слово тяжким грузом висит у меня на сердце, с ним сердце теряет свободу. Давно ли я, сам того не замечая, стал таким же, как отец с матерью?

– Вообще-то я просто хочу обсудить нашу с тобой дальнейшую жизнь, – сказал я как можно более легким тоном.

Я осторожно разбил свой план на мелкие кусочки, старательно делая упор на каждом отдельном фрагменте, а не на той широкой, грандиозной картине, в которую они складывались. Но под конец я все-таки не удержался, заговорил о том, что намерен отправить ее на учебу в мединститут, после которого она сможет вернуться домой и работать врачом. Работать, естественно, вместе со мной.

– Думаю, в этих местах, где не хватает ни докторов, ни лекарств, два медика с теоретической базой и богатым практическим опытом вполне могут открыть маленькую клинику, оснащенную лучше, чем амбулатория, и не такую консервативную, как обычная больница, – добавил я.

Я специально опустил самую важную часть плана, эта часть подождет до дня ее восемнадцатилетия, к тому времени я уже приеду из Америки… Я и представить не мог, что через три месяца умру на пароходе и мой секрет, как и мое тело, будет навечно погребен в океане.

Стелла выслушала меня без единого звука, не перебивая, ни о чем не спрашивая. Она долго молчала, а потом вдруг встала передо мной на колени.

Такое уже бывало раньше. В прошлый раз я ее отчитал: в этом мире – по крайней мере, в моем мире – стоять в знак почтения на коленях можно лишь перед Господом. После того случая она перестала так делать.

Мое сердце сжалось, я смутно забеспокоился, что ее колени свяжут нас совсем не теми узами, о которых я мечтал. То, что произошло следом, доказало: предчувствия меня не обманули.

Стелла глубоко поклонилась.

– Вы мой благодетель, я всегда буду о вас заботиться. Я буду ухаживать за вами, когда вы состаритесь, и провожу в последний путь, как проводила бы родного отца.

Я мысленно просеял ее ответ, слог за слогом. Я не ослышался, она и правда ничего, совершенно ничего не сказала про мои планы.

Мне в грудь будто вонзили палку, и я не знал, выдернуть ее или загнать поглубже, – что так, что этак одинаково больно. Я недооценил эмоциональную зрелость Стеллы. Эта девочка уже выросла, она давно предугадала слова, которые я хотел произнести на ее восемнадцатый день рождения. Опередив меня, она забаррикадировала дверь прежде, чем я успел ее открыть, а потом именем “дочери” повесила на эту дверь замок.

Я не успевал за ней. Я не успевал за ходом ее мыслей.

Я знал, что у замка на двери есть имя – Иэн.

Я был разочарован, но я не отчаялся. До тех пор, пока ее замком был Иэн, у меня еще оставалась надежда. Замок Иэна был бумажным, не способным выдержать сезон дождей и ветров. Все, что от меня требовалось, – терпеливо ждать у двери.

– Стелла, у тебя может быть лишь один отец, как на земле, так и на небе. Я никак не могу быть твоим отцом. Я делаю все это не только ради тебя, но и ради себя самого, потому что мы с тобой partners.

Я помог ей подняться, обмакнул палец в чай и написал на столе английское слово partners (“партнеры”), затем проговорил его по буквам.

Я объяснил:

– Partners – это те, кто и в радости и в горе вместе идут к общей цели.

Конечно, я предусмотрительно умолчал, что слово многозначное. Я не хотел ее пугать.

Я сообщил: осенью я поеду в Шанхай, сяду там на пароход и поплыву в Америку; я отложу для нее деньги, попрошу кухарку и помощника по хозяйству присматривать за ней. Еще я рассказал ей о повседневных расходах клиники, поставке лекарств, о том, куда в случае чего обращаться за помощью, и так далее. Напоследок я добавил серьезно:

– Пообещай мне одно: пока меня нет, ты не будешь принимать никаких важных решений. Ты дождешься моего возвращения и посоветуешься со мной.

Она чуть помедлила и затем кивнула.

Несколько дней спустя, во время вечерней молитвы, я внезапно услышал стук. Стучали в окно моей спальни – визитер явно искал встречи только со мной и не желал беспокоить никого другого в доме.

Стук звучал робко, неуверенно, в нем было что-то загадочное и даже странное. Я отодвинул штору и увидел, что снаружи стоит Лю Чжаоху. В лунном свете его лицо казалось мертвенно-бледным, а когда он поднялся на цыпочки, чтобы посмотреть на меня (окно было высоко от земли), его лоб прорезали глубокие морщины. Я через стекло показал пальцем в сторону главного входа – мол, сейчас открою дверь. Он отчаянно замахал рукой, так что мне пришлось распахнуть окно. Лю Чжаоху лег грудью на подоконник и сказал почти шепотом:

– Пастор Билли, я хочу, чтобы ты кое-что передал… ей.

Я, естественно, понял, что речь про Стеллу.

– Нет, давай сам, – ответил я. – Пойду ее позову.

– Она не станет меня слушать, – пробормотал он.

Я вздохнул и неохотно уступил:

– Ну чего у тебя, говори.

– Передай А-янь… я узнавал – моя мама еще жива и…

– Передать Стелле? – бесцеремонно перебил я.

Мне невыносимо было слышать имя “А-янь”, оно напоминало о событиях грязных – грязных по цвету, форме, запаху. Каждый раз, когда кто-то произносил это имя, у меня внутри все невольно сжималось.

Он не стал спорить, молча принял мою поправку.

– Моя мама живет на старом месте. Она говорит: война кончилась, если А… то есть Стелла… хочет вернуться – дом прибран, мама ждет ее.

Я вспомнил женщину, которая плакала и кричала вслед сампану, увозившему Стеллу из Сышиибу: “Прости тетку!” Я давно позабыл ее лицо – но не голос. В ее голосе был рвущий плоть крючок, тот, что зовется угрызениями совести.

– А мама уже решила, в качестве кого Стелла должна вернуться? – холодно спросил я. – В качестве соседки? Родственницы? Может, подружки?

Лю