Читать книгу - "Облака на коне - Всеволод Шахов"

Молчание сразу рассеялось. Затараторили…

Мячков мгновенно выдал команду штурвальному направления Белкину:

– На луч Дмитровского шоссе вставай!

Шли к центру Москвы… штаб–квартира Аэрофлота… редакция газеты «Правды»…

Облака. Красочные ажурные облака. Плавные контуры и замысловатые формы.

– Ангел! – Дёмин жмурился, будто от яркого света, стоя у открытого окна в передней части гондолы.

– Что? – Белкин переложил руки на штурвале.

– Ты разве не видишь ангела? Ну, как в церкви под куполом… картинка ещё из детства застряла. Тот, правда, нарисованный был, а этот объёмный… вон крылья… вон голова, – Дёмин водил пальцем, обозначая контуры облака.

– Чего–то, не очень–то похож. У тебя, Серёга, с недосыпа, что–ли, такие видения. Это, скорее, баба пышногрудая на одной ноге, – Белкин расхохотался, – …и ушастая.

– Всё у тебя бабы на уме, – Дёмин слюнявил палец и тёр им глаз.

– Ну, что, теперь рекордный полёт не оспаривается? – Паньков ликующе посмотрел на Дёмина.

– Теперь ни у кого сомнений не будет! – вместо Дёмина радостно выкрикнул Устинович.

Сделав круг над Москвой, подходили к базе в Долгопрудной.

– Смотри–ка, трибуну соорудили, а цветов–то, цветов… – Устинович высунулся в окно, – смотри–ка, и оркестр, и начальство… сколько понаехало… как челюскинцев встречают… похоже, что–то дельное у нас, наконец, получилось.

– Ты гляди, и начальник Аэрофлота приехал,

– Что, сам Ткачев?

– Ага, ты направо посмотри… Да наверх! Что всё на землю пялишься? – Мячков сориентировал Устиновича.

– Ух ты! Помпезно встречают! – Устинович увидел дирижабль «В–1», зависший чуть выше оболочки «В–6». – Серёга, Валька твоя, небось, управляет, – крикнул Дёмину.

– Первый женский экипаж нас встречает! Всё–таки, добились своего, – Дёмин напряжённо всматривался в дирижабль «В–1».

– Ух, как близко подлетели. Ага, вижу, Люда за штурвалом стоит, – Устинович щурил глаза, – остальных не видно, где–то внутри.

– Обычно с ними бортмехаником Женя летает, фамилию не помню, а бортрадистом Аня Чернова, – тянул слова Мячков наконец оторвавшись от карты.

– Так, всем надеть парашюты! – Паньков резко оборвал разговоры.

Сначала все несколько опешили, но Паньков смягчил тон и пояснил:

– Инструкции надо выполнять. Начальство за неисполнение может и наказать, несмотря на рекорды. Не надо омрачать праздник.

Дёмин поднялся в киль и стал скидывать мешки с парашютами. Белкин, чтобы не отвлекаться от стабилизации корабля для посадки, по очереди снимал со штурвала руки, а Устинович заводил ему на плечи лямки парашюта.

Между тем Мячков закончил подсчёты и объявил:

– Новый мировой рекорд – сто тридцать часов двадцать семь минут. Пройдено больше четырёх тысяч восемьсот километров.

– Вот, и солнышко нас встречает… Соизволило выползти… а то ишь, стихия… пока не покажешь ей, что мы сильнее, так и не успокоится, – пробурчал всегда мрачный Тарас, не изменивший себе и сейчас.

– Да уж, похлестало нас за эти пять дней, – Устинович суетился у гайдропа.

Спускались чуть задрав вверх хвостовое оперение. С избытком спустили газ, отчего пришлось выставить рули высоты в положение на подъём.

Швартовная команда сработала чётко – в этот раз много рабочих из мастерских захотело принять корабль.

Амортизаторы гондолы приняли землю.

Букеты хризантем лезли в открытые окна.

Неслась радость земли.

Смех, шутки и светящиеся лица заполняли пространство вокруг дирижабля.

– Запасную команду пропустите! – Паньков отдал последнее распоряжение, и смотрел как через толпу пытаются протиснуться люди с парашютами. Наконец им удалось занять место в гондоле, меняясь с экипажем.

А экипаж выстраивался перед начальством.

Защёлкали фотоаппараты…

6

«Ознакомившись, с Вашего разрешения, с докладной запиской Харабковского, в очередной раз убеждаюсь в серьезности его намерений всячески очернить все мои действия по проведению необходимых работ в части разработки перспективных проектов.

Из комментариев Харабковского следует, что он должен управлять мельчайшими действиями своих подчиненных вне зависимости от их квалификации. Но, вероятно, забывает, что разработка новой техники требует от специалистов не слепого подчинения начальнику, а ответственности, прежде всего, перед собой за принятие того или иного технического решения».

Пока Николай, сидя в кабинете Харабковского, вслух зачитывал объяснительную записку от Гарфа, Харабковский размышлял: «Ну, теперь пусть другие оценят… Интересно, вроде я не просил его вслух читать. Мы здесь вдвоём, неужели чего–то боится…?» Харабковский разглядывал скуластое, волевое лицо Николая. «А чего ему бояться? Он уже признанный человек, в высших кругах общается… знаменитость, единственный с орденом в нашей отрасли. Даже начальника Аэрофлота прелюдно способен критиковать. Интересно, с чем он ко мне пришёл?» Харабковский скосился на руку Николая: «Смотри–ка, держит лист почти вытянутой рукой… твёрдая рука, ни малейшего подрагивания».

Николай, как только зашёл к Харабковскому, сразу почувствовал его возбуждённое состояние и решил не форсировать события. Не ошибся: Харабковский желал поделиться своими успехами. Играючи протянул Николаю объяснительную записку, которую начальник Дирижаблестроя потребовал от Гарфа и, фыркнув, заявил: «Вот, почитай, какие у нас тут работают! Как можно в таких условиях управлять процессом создания новых кораблей. Вот, ты всё нас упрекаешь, что не строим…»

Николай знал о разладе Гарфа и Харабковского, но не думал, что уже зашло так далеко, поэтому решил читать вслух, подыгрывая интонацией в пользу Харабковского. Прочитав половину, Николай почувствовал, что Харабковский изучающе поглядывает на него и решил сделать паузу.

Посмотрел в лицо Харабковскому: тоненькая кожица вокруг миндалевидных больших глаз, нисколько не тронутая синевой. Этот спит хорошо! И как удаётся? Ведь он просто играюче избавляется от конкурентов. Катанского заставил уволиться, Трояни убрал на второстепенную работу, Кулик… ну тот под Нобиле. Из умных только Гарф остался. Вероятно, и с ним легко справится и станет полноправным Главным конструктором.

Николай спустил взгляд на правую руку Харабковского. Пальцы, с почти округлой формой ухоженных ногтей, поглаживали металлическую блестящую фигурку, похожую на большую шахматную пешку. Харабковский перехватил взгляд Николая, пояснил:

– Это прижим такой. Удобная вещь, чтобы рулон чертежа не скатывался… на углы ставлю.

Николай кивнул, нашёл, где остановил чтение и продолжил ритмично выговаривать слова:

«Ошибка, допущенная одним из разработчиков, могла произойти с любым человеком, тем более, на стадии рождения новой техники, когда необходимо подтверждать на практике теоретические моменты. Поэтому только личная активность разработчика и его квалификация способны уменьшить риск возникновения неприятных ситуаций, в т.ч. связанных с повреждением дорогостоящих элементов. А если такая инициатива всячески подавляется со стороны начальника, то говорить о достижении положительных результатов (в части технической перспективы, надежности и пр.) не приходится. В этой ситуации возможно только рутинное “латание дыр” проекта, путем внесения множества оперативных доработок, вместо поиска комплексных компромиссных решений (как технических, так и организационных) в течение всего жизненного цикла разработки»

– Красиво оправдывается! – Николай всё же высказался, слегка оттянул пальцами нижнюю губу и посмотрел на Харабковского, – а чем Гарф сейчас занимается?

– Агитацией