Читать книгу - "Одинокая ласточка - Чжан Лин"

совсем невмоготу – кричи, но лучше поберечь силы до тех пор, пока я не скажу тужиться.

Затем он попросил Уинд принести хирургические ножницы. Уинд подала ему инструмент, но он не стал его брать, только крепко обхватил ноги пациентки.

– Давай сама, – сказал пастор Билли. – Ты вскрывала нарыв, у тебя получится.

Уинд остолбенела. Когда до нее дошел смысл его слов, рука с ножницами легонько задрожала.

– Я сильнее тебя, поэтому я буду держать ноги. Сделай боковой разрез, влево под углом сорок пять градусов, сантиметра на четыре.

Уинд все еще мешкала, и пастор Билли прошептал ей на ухо:

– Забудь, что перед тобой человек, представь, что это обувная подошва. Режь, как ты режешь подошву, одним движением, уверенно, четко.

Уинд глубоко вдохнула, набралась смелости и сделала так, как говорил пастор Билли. Лицо женщины исказилось, из-под полотенца раздался сдавленный вопль. Вскоре ее глухие стоны потонули в новом звуке. Этот звук, острый, как шило, рванул вверх, пробил потолок, и в комнату посыпалось из прорехи каменное крошево.

Это был плач. Плач младенца, мальчика.

Наконец, когда швы были наложены, а мать и ребенок обтерты и укутаны, хозяева открыли дверь и впустили мужчин. Едва отец глянул на сына, глаза у него покраснели, он упал перед Уинд на колени и стал часто-часто бить поклоны и рассыпаться в благодарностях.

Пастор Билли поднял его и заявил:

– Мать с младенцем останутся на пару дней в церкви, надо последить за раной, чтобы не было воспаления.

Муж уперся, твердил, что непременно должен забрать жену до рассвета. Пастор Билли догадался, чего он боится: на рассвете люди увидят, как они выходят из церкви, и пустят слух, мол, у такой-то роды мужик принимал.

– Ты же сам прекрасно слышал, что это лекарша приняла ребенка из живота матери, – засмеялся пастор Билли. – Чего переживаешь-то?

В конце концов мужчин удалось выпроводить. Пастор Билли склонил голову набок и поглядел на кроху, завернутого в его старую ватную куртку.

– Надо же, – подивился он, вздохнув, – в деревне, где такое плохое питание, у такой худенькой, низенькой матери вдруг родился такой здоровяк.

Уинд обвязала младенца веревкой и взвесила безменом: восемь цзиней двенадцать лянов[37] (это старые весы, шестнадцать лянов на них равны одному цзиню), “хвост” безмена задрался высоко вверх.

Уинд налила в тазик воду из чана, вымыла руки.

Пастор Билли заметил, что рядом с ней стою я, вытянул ногу и носком обуви легко дотронулся до моего живота.

– И с нашей Милли та же история. Сама мелкая, а внутри целый выводок гигантов, как бы не возникло осложнений.

Это правда – вынашивать еще больше месяца, не прошло и половины срока, а живот округлился настолько, что, кажется, вот-вот лопнет. Если я перестану напрягать при ходьбе мышцы, то еще чуть-чуть – и он будет волочиться по земле.

– Ну что, Стелла, поздравляю, ты успешно приняла роды, – сказал пастор Билли. – Впервые в жизни.

Уинд покачала головой и устало возразила:

– Это вы им рассказывайте. Какое там “приняла”, куда мне? Вы все сделали, а не я.

Пастор Билли удивленно воззрился на нее:

– Ты почему собой не гордишься? Ты что, не слышала, как они зовут тебя “лекаршей”? Знаешь, Стелла, твой главный талант – сохранять хладнокровие в критическую минуту. Просто нужно, чтобы кто-то стоял у тебя за спиной и время от времени подталкивал, и тогда ты будешь идти вперед огромными шагами.

Уинд хотелось ответить: “Да вы разве не видите, что у меня до сих пор пальцы дрожат? Что у меня вся одежда промокла от пота?” Но в итоге она ничего не сказала, лишь молча намылила руки.

– Я хочу поднатаскать тебя по части акушерства, здешним повитухам уже по сорок-пятьдесят лет, еще немного – и они отойдут от дел, а эта работа требует физической силы. Они ничего не смыслят в западных лекарствах, не умеют проводить простейшие операции, в будущем тебе тут не будет равных, – воодушевленно говорил пастор Билли.

– Я… я… они… – робко начала Уинд и тут же смолкла.

Пастора Билли внезапно осенило:

– Боишься, что будут судачить: сама еще девчонка, не замужем, не рожала, а уже заделалась повитухой?

Пастор Билли вроде угадал, а вроде и не совсем. Семейное положение Уинд – территория с размытыми границами. Если верить казенной бумаге с отпечатками пальцев, она давно замужем. Но она никогда не была настоящей женой, ни единого дня. Насчет “девчонки” – она уже не девственница, но и “семейной женщиной” ее тоже не назовешь. Нет в мире такого слова, которое определило бы ее место и роль, она неведомая зверушка, которая угодила в щель между детством и взрослостью, девичеством и замужеством. У нее в голове не укладывается, как неведомая зверушка может быть повитухой.

Лицо пастора Билли напряглось.

– Стелла, пойми одну вещь: чужая болтовня – это пыль в воздухе, как поднялась, так и осядет. Нельзя запереться в четырех стенах только потому, что на улице пыльно. Тебе нужно сделать первый шаг, и ты сама увидишь, что пыль не так страшна, как тебе кажется.

Уинд не проронила ни звука.

– Кто в этих краях потащит беременную жену за сотню ли в больницу, если у нее заболит живот? Мы не знаем, на сколько растянется война, но что бы ни творилось в мире, дети как рождались, так и будут рождаться. Если освоишь ремесло акушерки, в будущем всегда сможешь себя прокормить. Даже если меня не окажется рядом, тебя все равно никто не посмеет обидеть. А вздумает кто тебе навредить – за тебя заступится целая толпа, потому что жизни их жен и детей будут в твоих руках. Ты должна смотреть в будущее, а не только себе под нос.

Пастор Билли и не подозревал, что его слова пророческие. В тот день он невольно предсказал и свою скорую кончину, и то, какой будет жизнь Уинд на протяжении нескольких десятков лет.

В тот день пастор Билли часто повторял одно слово и каждый раз, сознательно или неосознанно, делал на нем акцент, как будто иначе оно упорхнуло бы прочь.

Это слово – “будущее”.

Он не знает, что Уинд не любит “будущее”, – так же, как не любит “прошлое”. Вначале это слово, “будущее”, сбивало ее с толку, она не могла разобрать, хорошее оно или гадкое. Но вот пастор Билли произнес его множество раз, всякий раз подвешивая к ее сердцу новый камень, и она наконец поняла, какое это “будущее” тяжелое.

Пастор Билли забыл, что Уинд нет и шестнадцати.

Когда тебе пятнадцать лет, будущее – это