Читать книгу - "Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт"

Молчание. Переключились на еду. Лук предложил добавки, но Жаклин еще и половины не съела. Или съела половину. Как посмотреть. Лук силился вспомнить, о чем они говорили, когда он чувствовал себя рядом с ней так уютно. Но не смог.

Хорошо, заметил он, что Эйхенбаум принял приглашение Вейннобела поучаствовать в летней конференции. Обязательно даст новое определение понятию «инстинкт», сообщил он Жаклин. Некоторые его работы по изучению гнездования просто прекрасны. Какие предметы примерно яйцеобразной формы и какого цвета вызывают и не вызывают реакцию гнездования у чаек, у воробьев, у домашних кур? Станут ли они высиживать алое яйцо? Насколько большим должно быть яйцо, чтобы яйцом не считаться? Ржанки, похоже, предпочитают обычным яйца побольше. Серебристые чайки узнают не яйца, а птенцов. А вот партнеров для спаривания распознают на большом расстоянии – пятьдесят ярдов и больше. Сейчас он изучает, что запускает процесс распознавания яиц и партнеров.

Позже Лук пожалел, что затронул эту, казалось бы, безобидную тему. Он подошел к Жаклин, чтобы предложить ей еще мяса с острия своей вилки из нержавеющей стали, и вдруг понял, что он – самец чайки, который стучит клювом, поднося самке рыбу. От мяса Жаклин отказалась. Ей достаточно. Еще раз все похвалила. Лук все убрал со стола, помогать не позволил. Вместо мяса появился сыр, а затем лимонные пирожные, которые он приготовил сам. Все это время они спокойно и дружелюбно беседовали о конференции Вейннобела и об разрастании антиуниверситетского лагеря.

Лука вдруг начали донимать видения: чинно расхаживающие птицы-самцы, в клюве у каждого – черви, куски плоти, извивающиеся серебристые рыбы и угри. Гузки вразвалку, вздутые зобы, лихие гребни. Покрасневшие колюшки и каракатицы, по мешковидным телам которых пробегают отблески румянца в сменяющих друг друга волнах малинового и розового, янтарного и холодно-голубого. Он увидел, как голубоногая олуша – птица, за которой он когда-то долго наблюдал, – спускается с зимнего неба, крутя единственным, что в ней примечательного, – огромными плоскими ярко-голубыми, как дно бассейна, лапками, – и предлагает своему избраннику символическую веточку для устройства гнезда на земле, где гнезда быть не могло и где, едва удерживаясь в равновесии, прямо на голых скалах лежат яйца.

Он поставил перед Жаклин блюдо с яблоками и тут же вспомнил об одном виде шалашника, который, помимо прочего, собирал перья особой, чешуйчатой райской птицы, называемой в здешних краях Королем Саксонии. Перья эти редкие – они появляются только у четырехлетних особей, – яркого светло-синего оттенка, похожи на тоненькие стебельки с квадратными флажками. Они в несколько раз длиннее самой птицы и растут у нее на голове. Самцы шалашников бьются за эти диковинки, а потом вплетают их в свои райские вертограды из веточек и папоротников. Все его движения стали казаться ему ритуальными жестами. Ему бы этим с Жаклин поделиться, вместе посмеяться, но ритуалом она уже определена как публика для его ужимок.

Яблоко не взяла. Наелась, объяснила она. Все было очень вкусно.

Он разлил красное вино – теперь перед глазами возник радетельный альбатрос. Выпить вина она согласилась, слегка наклонив голову. Немного захмелеть не мешает, рассудительно решила она. Лука что-то тревожило, она видела, но не могла понять, что именно, и тоже молчала, не желая нарушить ритуальный танец. Да, он все нарочно устроил так, чтобы постоянно двигаться – вдоль стола, по кухне. Ей хотелось, чтобы в его плане были предусмотрены и ее па. Хотелось следовать за ним. В этом же суть. Она потягивала вино, чувствуя, как ее неугомонный разум застилает мягкий туман.

С другого конца стола он казался тем самым старым добрым, бесконечно знакомым ей Луком. Когда же он, пританцовывая, что-нибудь ей подносил, окаймленное бородой лицо переходило из одного пятна света в другое, из мерцания свечей в сияние лампы. И вот когда эти яркие огни подсвечивали его лицо снизу, он казался незнакомым. Похожим на демона.

По результатам недавних исследований, вспомнила она, выяснилось, что дети, выросшие вместе в кибуцах и, казалось бы, подходящие друг для друга в качестве спутников жизни, испытывали на себе действие древнего табу инцеста, даром что родственниками не были. И супругов выбирали не из своих. А еще браки по расчету. Какие-то совсем другие страхи, надежды и волнения, наверное, переживают люди, собираясь связать жизнь с незнакомым человеком.

Свой брак она собиралась устроить на рациональных принципах. Но сказать об этом Луку тоже язык не поворачивался.

Было уже поздно.

– Пойдем наверх? – предложил Лук.

Жаклин кивнула.

– Ты просто приехала в гости на выходные, – произнес Лук. – Ты мне ничего не… не должна. Хотя я, конечно, надеюсь. Но не будем торопиться.

Жаклин кивнула.

Взяв за руку, он провел ее от кресла к лестнице. Рядом с ним, выкручивая шею, кружилась над водой гагара. Перед глазами мелькнули розовые, бордовые, светло-голубые гениталии бабуина.

На повороте лестницы она остановилась, увидев павлиньи перья и веточки, освещаемые керосиновой лампой.

Говорить не хотела, но не успела себя одернуть:

– Считается, что павлиньи перья в доме приносят несчастье.

– В смысле дурной глаз? – безмятежно отозвался Лук. – Вот уж глупые суеверия.

– Ну да, конечно.

В маленькой спаленке было холодно. В маленьком окошке – звезды и проносящиеся облака. От покрывала и ярких простыней веяло теплом. Разделись быстро и без лишних церемоний, дрожа, нырнули под одеяло. Когда они работали вместе, он представлял себе ее нагишом во всех подробностях, но теперь едва успел разглядеть ее тело. Однако он его чувствовал. Гладил ладонями: ключицы и позвонки, грудь и живот, бедра и ягодицы, незримые заросли темных волос. Она откликалась робко, трепетно. Как он этого ждал. Действовал с осторожностью, бережно. Очень бережно. От волнения не мог говорить, но целовал жилку у нее на шее, уткнулся бородой в мягкие волосы. Вдруг – непрошеное воспоминание (да еще и с нелепыми подробностями) о скрупулезных экспериментах Шимански 1913 года по изучению сложной системы взаимной стимуляции у гигантской римской улитки Helix pomatia. Венцом всего – поскольку эти существа, разумеется, гермафродиты – было взаимное обнажение роговых «стрел любви», которые затем поглощались ново-оплодотворенной парой для получения содержащегося в них кальция. Он коснулся внутренней складки влагалища Жаклин, увидел в своем воображении вздымающийся, скручивающийся покров и покачивающиеся рожки. Средневековый монах, мучимый дьявольскими видениями. Со старой подругой Жаклин он мог бы этим поделиться и изгнать демонов смехом. Но эта новая, непредсказуемая в своей отзывчивости, сдержанная женщина была чем-то совсем иным.

У Жаклин же вдруг в голове прозвучало то самое слово – «умница», и от воспоминаний она содрогнулась. Лук обнял ее,