Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

Ярополк содеял вслед за ним то же.

– Ну, если уразумели, удачи вам. И ко мне возвращайтесь, поспешите. Много у нас с вами дел разных впереди.

…Пока братья шли по переходам дворца, Ярополк всё расспрашивал Яволода:

– Чего он баил-то? Ну, про Володислава? А вопрошал про мать почто?

– Нешто[188] не понял ты ничего, дурачок?! – опасливо озираясь по сторонам, недовольно процедил сквозь зубы Яволод. – Володислава простит князь, ежели… ежели Коснятина Серославича мы прикончим. Дошло?

Ярополк испуганно отшатнулся.

Глава 48

С похмелья давешнего сильно болела и кружилась голова. Зеремей не хотел слушать, как всегда, трезвого Коснятина, досадливо морщился, махал руками. Коснятин, однако, не отступал.

– Надо со князем сим кончать! Ольгу – в монастырь, а на стол Владимира посадим. И будем им править. А змеёнышу Настаскиному кат шею свернёт! – горячо убеждал Серославич своего шурина. – Отступать топерича поздно!

– Легко сказать: кончать! А как? – Зеремей, обмякший, положил на чело мокрое полотенце и прилёг на мягкую, обитую бархатом лавку.

– В яства ему яд подложить надобно али в питьё. Средство верное.

– Эко у тя всё просто! Ну, прижали, конечно, мы Ярославку, да убить его не дал нам тогда Семьюнко со своею сворою!

– То не свора! То бояре, коих улестили словесами лукавыми Семьюнко да Молибогич Филипп по недогляду твоему! – строго заметил Коснятин. – Вот и исправляй давай топерича ошибку свою!

– Без твоей помощи трудно будет! – замотал головой Зеремей. – Я ить в ядах не разумею!

– Что ж, возьму сию заботу на себя! – гневно выдохнул Серославич.

Он засиделся у шурина до позднего вечера и только в сумерках наконец распрощался с Зеремеем. До хором своих было рукой подать, вот и поехал он один, верхом, не взяв с собой никого из верных холопов и гридней.

Стояли последние дни ноября. Давно осыпалась с дерев листва. Тускло мерцали холодные звёзды. Узкий серп месяца слабо светил с вышины, проливая серебро на голые ветви грабов. Царила тишина, под копытами хрустел и проламывался нетвёрдый лёд вчерашних лужиц. Изо рта белыми клубами валил пар.

Где-то за плетнём залаяла собака, лязгнула цепь. Коснятин поднял голову, посмотрел вперёд. Вон уже и терем его на холме, широко раскинулся, стойно орёл, разбросал по увалу крылья.

В сумеречном свете внезапно выплыли из мрака три тёмные закутанные в мятелии фигуры. Заржал конь. Застучали дробно копыта.

– Боярин Коснятин? – Голос показался Серославичу знакомым.

В лицо ударил свет факела.

– Володислав, ты?! – опешил от неожиданности Коснятин.

Он узнал, вмиг узнал всю троицу братьев. И понял вдруг, со всей определённостью и чёткостью, что явились они сюда его убивать.

«Осмомысл – конечно, он! Он их послал! Он перехитрил, опередил меня! Опять, в который раз! Что ж, я не сдамся!» – Коснятин выхватил из портупеи за спиной тяжёлый меч.

В ответ зазвенели сабли. Посыпались на Серославича удары. Он отбивался, отмахивался от наседавших сыновей покойной Млавы, орудовал в темноте своим огромным мечом.

Но их было трое, и они были молоды и вертлявы.

– Что ж вы, втроём, на одного! – хрипел Коснятин.

– А мать нашу убивали когда, сколько вас было?! – крикнул ему Володислав.

– Мать! Да ничё вы не ведаете! – Боярин невольно рассмеялся.

Смех его ещё сильнее распалил и ожесточил братьев. Сверкнул в серебряном свете смертоносный клинок, вскрикнул Коснятин, завалился набок, упал с седла в дорожную грязь.

Кормилитичи скопом бросились к нему.

– Посвети факелом! – приказал Володислав Ярополку.

– Ранен в голову. Не выживет, – глухо промолвил Яволод.

– Добей его! – снова раздался над ухом тяжело дышавшего Коснятина злобный голос Володислава.

– Погоди. Чего он сказать хочет? – Яволод отшвырнул ногой выпавший из руки боярина меч и склонился над упавшим навзничь грузным телом.

– Не я… не я… убивец… Мать вашу… княгиня Ольга… порешила, – прошептал, слабея, Коснятин. – Заколола… в горнице… кинжалом… в сердце прямь…

Страшная рана от сабельного удара повредила боярину глаз, кровь заливала ему лицо.

– Полно тебе глупости болтать! – Яволод острым ножом полоснул Коснятина по горлу.

– Всё. Содеяно по княжому повелению! – горько усмехнулся он, вытерев нож о кафтан убитого.

– Что ж он сказал те, пред смертью? – спросил брата хмурый Ярополк.

– Да так. Неважно. – Яволод небрежно махнул десницей. – Поспешаем, братья. Не заметил бы нас никто. Шум небось подняли.

Они дружно взмыли в сёдла и помчались в сторону блеснувшей в свете месяца Луквы. На прибрежной круче братья разделились. Яволод с Ярополком поскакали в сторону крепости, Володислав же, перемахнув по броду через реку, унёсся по дороге на Перемышль.

«Княгиня Ольга! Правду ли сказал Серославич? Перед смертью люди обычно не врут. Стало быть, княгиня. Она виновна в гибели матери, – размышлял, кусая уста, Яволод. – Что ж, княгиня! Как могу, отомщу тебе. Братья?.. Пускай не ведают. Ни к чему их в это дело ввязывать. Я сам!»

Через услужливо открытые ворота Яволод с Ярополком въехали на княжеское подворье, отвели на конюшню лихих скакунов и скрылись в темноте одной из гридниц[189].

…Утром тело Коснятина обнаружили Зеремеевы холопы. Весть о злодейском убийстве своего признанного вождя, словно громом, ударила по боярским головам. Судили-рядили набольшие мужи, чьих рук сие лихое дело, и лишь разводили руками. В одном они не сомневались: без князя Ярослава здесь никак не обошлось.

Некоторые, наиболее ярые неприятели Осмомысла исходили злобой и ненавистью, но таких были единицы, все остальные испытывали лишь тупой животный страх – за свои головы, за своё нажитое правдами и неправдами добро.

Нового взрыва страстей в Галиче не случилось.

Глава 49

На мосту через мутную болотистую Смочь, у въезда во Владимирский Детинец, Дорогил на полном скаку налетел на какого-то мужика на телеге. Злобно выругавшись, он отходил наглеца, посмевшего перегородить ему путь, плетью по спине. Мужик, охая, упал ничком на дощатый настил.

Переведя скакуна на шаг, важно, подбоченясь, въехал Дорогил во главе отряда оборуженных до зубов ратников, меж которыми проглядывало тёмно-зелёное корзно юного князя Ярополка, во внутренний город.

Шумело торжище. Воскресный день выдался солнечным. Хоть и ноябрь катился уже к закату своему, но не чувствовалось скорой зимы, тепло было. Солнце ласково согревало разгорячённые скачкой, усталые лица вершников.

Вот сейчас Дорогил, как только поднимется в палату княжеского терема, велит собирать дружину и не мешкая стрелой ринется на Погорынье. Раз не восхотели галичане добром отдать ему Гнойницу с Шумском, заберёт он их силой. А после ударит с внезапной стремительностью на Бужск, выбьет оттуда сопляка Зеремеевича. Наголову разобьёт