Читать книгу - "Новые миры взамен старых - Ирина Владимировна Скарятина"

"Это пропаганда! – вскричал Тиллсон. – Разумеется, миллионы людей точно умерли от голода".

"Что совершенно не обязательно, даже если это правда, является виной большевизма, – настаивал Злотский. – Давайте будем справедливы. Голод в моей стране столь же стар, как и её история, из-за многих причин: размера, климата, отсталости сельского хозяйства, плохого транспорта и так далее. Но кто же подсчитывает все те миллионы, страдающие от него сегодня? Иностранцы, приезжая из России, говорят мне: 'Миллионы людей умирают от голода – это ужасно!' А я спрашиваю: 'Вы действительно их видели?' 'Ну, нет, – отвечают они, – но мы слышали об этом из надёжных источников'. Откуда они черпают информацию? Можете ли вы проехать по Германии и сосчитать миллионы людей, не говоря уж о том, чтоб доказать себе, что они недоедали или голодали? В первые годы после революции миллионы людей страдали от голода. Но потом их можно было увидеть на улицах, на железнодорожных станциях, в деревнях вдоль Волги, лежащих мёртвыми там, где они упали. А сегодня видел ли кто-нибудь на самом деле эти миллионы умерших от недоедания? Нет, им просто о них рассказали. Несомненно, есть случаи, их много, сотни, в отдалённых местах. Но я знавал в старые времена русских крестьян, которые действительно голодали и не хотели при этом покидать свои родные деревни, чтобы отправиться туда, где они смогли бы раздобыть пищу. Так что я не верю во все эти россказни о голоде, повествующие о миллионах жертв. Это всё равно как утверждать, что миллионы безработных не хотят трудиться".

Жаль, что большевистские чиновники не могли слышать сказанное Злотским. А возможно, он представлял бы собой постоянную угрозу, даже если бы вернулся в свою страну тайком, без разрешения.

"Без сомнения, некоторые из их коллективных хозяйств с самого начала хорошо управлялись", – вставил Флауэрс, чтобы, как мне показалось, смягчить тон дискуссии.

"В то время как другие отставали, – продолжил Злотский. – Однако какое это имеет отношение к самой возможности успеха системы коллективизированного сельского хозяйства?"

"Признаю, никакого, – подтвердил Флауэрс. – Даже в Америке я слышал, как ответственные бизнесмены говорили, что и нам рано или поздно придётся-таки перейти к некоей форме коллективизации сельского хозяйства".

"Но расскажите нам ещё что-нибудь о том, что вы обо всём этом думаете, Злотский", – взмолился я.

"Что ж, вместе с распространением образования на селе, способствующим большей гармонии между городом и деревней, растёт и энтузиазм по поводу того, что новый порядок стучится в двери крестьянства. Я убеждён, что Россия может многого ожидать от социализации сельского хозяйства. Первое социалистическое государство больше не является двуглавым существом, полукоммунистическим-полукапиталистическим. И правительство знает, что в конечном итоге оно получит максимальную отдачу от земли благодаря своей крупномасштабной сельскохозяйственной программе, а более эффективная обработка и транспортировка зерна в скором времени принесут всему населению наибольшую пользу".

"Злотский, да ты, оказывается, коммунист", – с горечью воскликнул Тиллсон, ударив обоими кулаками по столу и выглядя по-настоящему рассерженным.

"Я – нет, – парировал Злотский, – однако я в состоянии оценить потребности моей собственной страны и моего собственного народа и увидеть, что происходит. Если вы, немцы, считаете, что крестьянство России взбунтуется против нынешней власти в случае вашего вторжения, то вы, скорее всего, ошибаетесь. Вам лучше не слишком на это рассчитывать. Как ты помнишь, я служил в Белой армии, и у меня есть доказательства. Русское крестьянство достаточно разборчиво в том, с кем оно связывает свою судьбу, да и голос крови по-прежнему сильнее всего прочего на свете. Два или три года назад вы, возможно, и смогли бы привлечь на свою сторону некоторых из них, однако, Генрих, не сейчас. Хотя, конечно, недовольство пока ещё существует. Бесчисленное множество крестьян по-прежнему индивидуалистично, как и ваши немецкие фермеры, но тысячи из них уже могут вкусить плоды более хорошей жизни, чем та, что предлагается им на 'полоске земли', когда зимой семья ютится у печки, окружённая со всех сторон скотом, как это было в течение тысячи лет. Рим ведь не за один день строился. Однако не потребуется и многого из того, что американцы называют процветанием, чтоб суметь убедить среднестатистического российского крестьянина в улучшении его положения. Уже начиная с 1932-го наметился прогресс и после той катастрофической зимы появилась надежда. В деревню пришло образование, каким бы скудным и примитивным оно ни было, и там оно останется, если усердная правящая партия сумеет этого добиться".

"Это правда, что домашние животные, лошади и коровы выглядят более сытыми, – сказал я. – Там, где в 1932-ом мы не увидели ни одной курицы, сейчас их сотни. И у людей появились собаки и кошки. Раньше их было не сыскать. 'Теперь мы можем их кормить, а не хотеть вместо этого съесть', – сказал мне один владелец".

На несколько минут воцарилась тишина, так как официантка опять принесла кофе и мы передавали друг другу сахар и сливки.

"Как вы думаете, Россия хочет войны?" – спросил Флауэрс Злотского, когда она ушла.

Злотский выглядел изумлённым.

"Конечно же, Советы не хотят войны, – быстро ответил он, – но они к ней готовы. Вспомните хотя бы слова командующего Красной армией Ворошилова: 'Наши враги обнаружат, что советские войска отличаются от царских'. Может, он и прав. Во время мировой войны под моим командованием были солдаты, которые не знали, за что сражались, и, если уж на то пошло, едва ли знали, кто такие немцы. Но можете не сомневаться, теперь они знают. И нет ничего труднее, чем биться с идейным противником, не забывайте об этом. Эти коммунисты – фанатики своего нового порядка. Мы выяснили сей факт ещё во время гражданской войны".

"Здесь, в городах Германии, – сказал Флауэрс, – офицеры рейхсвера и нацисты заполняют улицы и кафе, обутые в сапоги и шпоры, увешанные медалями и готовые идти в бой …"

"Ах, разумеется, мы готовы", – вставил Генрих.

"… тогда как, будучи этим летом в Советском Союзе, я почти никого не увидел в военной форме, – продолжил Флауэрс. – 'А где же Красная армия?' – спрашивал я. И неизменным ответом было: 'В лагере. На манёврах. Или работает в поле'".

"Готовясь к войне", – добавил Генрих.

"Несомненно, – согласился Злотский. – Ведь большевики понимают, что следующая война так же неизбежна, как завтрашний восход солнца. Для них это очевидно".

"Почему она должна быть для них неизбежнее, чем для кого-либо другого?" – потребовал объяснений Флауэрс.

"Потому что вы должны помнить, что после большевистской