Читать книгу - "Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане - Надырпаша Сотавов"

Но сатрапы шаха не ограничились уничтожением джарских джамаатов – они опустошили Шекинскую область и часть Ширвана. Как подчеркивает В. Н. Левиатов, тотальный террор завоевателей был вызван тем, что «эти области, будучи смежными с Дагестаном, имели многочисленные и разнообразные связи с населением гор. Опустошая Шеки и Ширван, военачальники Надир-шаха преследовали политическую цель: они хотели заморить голодом население непокорного им Дагестана».[525]

Разгром и покорение джарских джамаатов составили важное звено в подготовке Дагестанской кампании шаха Надира.

Рассматривая эту базу как стратегический плацдарм для наступления на Дагестан, он организовал разведку боем, отправив летучие отряды за теми джарцами, которые укрылись высоко в горах или отступили на территорию Лакии, Аварии и Кайтага. Командующему этими отрядами Фатали-хану был дан приказ, чтобы «не дожидаясь его величия (Надир-шаха. – Н. С.) прибытия к дагестанским горам, он с подкомандующим своим войском шел на Сурхаевы и Усмеевы жилища и всех бы горских людей рубил наповал, кроме шамхалова владения, к которому повелевает обращаться со всякой лаской».[526]

«Ласковое» обращение с шамхалом объяснялось тем, что Фатали-хан не смог выполнить возложенной на него задачи: в одном из горных ущелий его отряд попал в засаду и перекрестный огонь, «отчего персияне пришли в конфузию и обратились в бегство».[527]После этой неудачи Надир-шах возобновил попытку сформировать наемное войско из горцев с помощью шамхала Хасбулата. В марте 1741 г. для набора такого войска в Тарки было доставлено 15 тысяч рублей, из которых Хасбулат присвоил себе 5 тысяч, а остальные 10 тысяч разослал своим ближайшим родственникам и подданным в Бойнак, Эрпели, Эндирей, Аксай, Костек, Казанище, Кумторкалу, Карабудах-кент, Параул, Буглен, а также горским старшинам с предложением выступить на стороне иранского шаха. Присланные деньги были приняты бойнакским владетелем Эльдаром и карабудахкентским беком Мехти, но горские старшины наотрез отказались от этой подачки, заявив, что не будут участвовать в измене своему народу, «хотя и неволею будем взяты».[528]Отказались от участия в позорной сделке и остальные адресаты и восемь влиятельных узденей Хасбулата.

Попытка шаха подкупить дагестанских владетелей не дала ожидаемого эффекта. Известия об очередном нашествии Надир-шаха Афшара вновь сплотили дружественные народы Дагестана и Закавказья. Прибывший от грузинского эристави Шенше курьер Шион Токунов сообщил 20 февраля в Кизляр, что «у него в собрании имеетца одних грузинцов десять тысяч, а тавлинцов (дагестанцев. – Н. С.) конных и пехоты имеетца множество со всех деревень и владений тавлинцы к нему идут на помощь и со оными персиянами князь Шенша намерен битца».[529]В начале марта 1741 г. комендант Тбилиси Сердар-хан докладывал шаху, что «ныне де збираютца на нас аварлинцы тавлинцы и Сурхай с войском, а нас де против них весьма малолюдно, и из оного войска многие персияне бегут с голоду в Шемаху и к Сурхаю, и шемахинский командир им за то чинит кару».[530]

В связи с надвигавшейся угрозой Сурхай предпринимал срочные оборонительные меры для защиты своих границ. Он приказал быть наготове всем своим подданным, предупредив их о том, что если иранцы победят джарцев и их дагестанских и закавказских союзников, то потом будут наступать на нас. «Сурхай из детьми своими ныне при домах своих в Казикумыках собирает войско тавлинцев лезгинцов, – доносил в марте 1741 г. кизлярский лазутчик Алисолтан, – и намерен идти в Персию против персиян войною и объявил что ныне де мы хотя и в покое живем, а чтоб с персиянами не дратца не миновать».[531]

Опасаясь гнева своих подданных, Хасбулат не решился открыто выступить в поддержку завоевателей. Он медлил с выполнением приказа шаха, но тот оказал на него энергичный нажим. В конце марта в Тарки поступил новый приказ, чтобы «он шемхал с тысячью человек прибыл в апреле месяце в Шемаху, а ежели де со оными людьми в Шемаху не будешь то де на меня не пеняй».[532]

Стараясь удержать шамхала от этой поездки, горские старшины обратились к нему с угрозой не только его самого убить, но и деревни его разорить. «И он шемхал под неволею ехать намерен, – доносил в Кизляр лазутчик Чубар Абакаров, – подданные его уздени в деревни Казанищах всех лошадей своих тайно в горы продают чтоб им в Персию не ехать, шамхал Хасбулат послал жалованья к тавлинским старшинам унцукульским и цудакуринцам и оные старшины жалованья не приняли и присланных з жалованьем прогнали».[533]

В таких условиях сатрапы шаха не осмеливались вступить в Дагестан, ожидая прибытия с основными силами своего повелителя и сведений от шамхала Хасбулата о наборе наемного войска в помощь иранцам. Обстановка в Дагестане и пограничных областях не сулила им легкой победы. Возвращавшиеся в Джары и Талы беженцы снова брались за оружие. В поисках помощи для борьбы с иранскими завоевателями владетели и старшины Дагестана более активно склонялись на сторону России. Но Россия не могла оказать им открытую поддержку, опасаясь разрыва мира с Турцией и одновременной войны с Ираном.

Учитывая создавшееся положение, Сурхай деятельно искал союзников среди дагестанцев, джарцев и грузин. В конце марта 1741 г. он связался с джарцами и грузинами, после чего было решено отправить курьеров в лагерь турецких войск, расположенный на берегу реки Арпачай. Отправленные к османам князь Шенше и старшина Маллаччи вернулись с ответом, что они обещали выступить против иранцев после жатвы хлебов, но фактически занимают нейтральную позицию.[534]

Уклончивое поведение османов объяснялось тем, что Надир-шах активно добивался сохранения мира с Портой, встречая взаимопонимание со стороны Стамбула. Неслучайно наблюдавший за поведением придворных кругов Османской империи и Ирана резидент Калушкин пришел к выводу, что «из поступков сих двух магометанских дворов осмотреть можно, что оныя на разрыв мира между собою горячего хотения не оказывают».[535]

Действительно, османское правительство вело двуличную политику, подстрекая горцев против Ирана, обнадеживая их помощью, но ограничиваясь на деле символической поддержкой. 31 марта 1741 г. Калушкин вновь доносил, что «турки лесгинцов против шаха поощряют, и для побуждения оных к Сурхаю послано от Порты «500» мешков всякой по «500» рублев: и того учинит «350» тысяч рублев, чтоб они не ослабевая содержали на те деньги войска, что и впредь от Порты вспоможение деньгами чинено будет».[536]Однако это «вспоможение» не имело реального значения. Народы Дагестана фактически оказались без поддержки извне перед лицом грозных завоевателей. Воспользовавшись этим, Надир-шах продолжал наращивать военно-дипломатические усилия в плане подготовки Дагестанской кампании. Подтверждение тому – приказ Надир-шаха от 19 марта 1741 г. из Тебриза, адресованный иранским войскам, сосредоточенным на подступах к Дагестану: вновь разорить джарские джамааты и усмирить непокорных дагестанцев.[537]