Читать книгу - "Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс"

После нескольких предварительных мистических приемов, церемониймейстер взял подвязку, подошел к герцогу Шеврез и сказал:

– Во славу всемогущего Бога и в воспоминание храбрости того, в чью честь утвержден этот орден, почтенное общество подвязки, с соизволения и приказания нашего короля, поручило нам подвязать вам ногу этой подвязкой, в знак чего вы будете стараться предпринимать все справедливое и разумное, и ничего другого.

Потом, надев кафтан на будущего кавалера, церемониймейстер продолжал:

– Возьмите также вашу одежду на увеличение столько почестей, сколько вы в состоянии вынести, а также в знак того, что вы приняты в этот орден; и вы постараетесь не щадить вашей крови на защиту христианской веры, правосудия и всех тех, кто, будучи угнетен, потребует вашей помощи.

Наконец церемониймейстер, надев фиолетовый плащ на герцога, прибавил:

– Примите еще и плащ этого ордена. Белый щит и красный крест, которые вы на нем видите, напомнят вам, что, будучи вооружены добродетелью, вы имеете средство истреблять ваших врагов и что вам дана надежда после войны в этом мире обрести вечное спокойствие в будущем.

По окончании этого церемониала, герцог подошел к аналою, на котором лежало открытое евангелие, и, сняв шляпу и став правым коленом на пол, он произнес следующую присягу:

– Обещаем и клянемся, что мы сохраним и поддержим постановления и приказания ордена Подвязки.

Герцог Шеврез встал, церемониймейстер опоясал его шпагой, и капитул разошелся в благоговейном молчании, пожав руку новому кавалеру.

* * *

Между тем вследствие ловкости, осторожных розысков и подкупа женщин, окружавших королеву Анну, графине Ланной удалось узнать, что наконечники аксельбанта не находились более у ее величества; и с тех пор уголок футляра, виденного ею в Амьене в руках госпожи Шеврёз, был достаточен, чтобы подкрепить ее в убеждении. Поэтому графиня решительно уверила кардинала, что драгоценность несомненно была отправлена в Англию.

Ришельё только и ожидал этого подтверждения чтобы развернуть готовый обширный план, непреложным последствием которого долженствовала быть гибель Анны Австрийской. Почти лишним будет повторять, что презрение, с которым отвечала эта государыня на страсть первого министра, превратило эту любовь в ненависть раздражительную, безжалостную, неодолимую. Дело шло уже не о том, чтобы очернить эту государыню в мнении короля, чтобы царствовать в нем безраздельно; Ришельё не ограничивался этим; ему необходим был громкий разрыв. С разводом королевской четы связывалось в замыслах честолюбивого прелата супружество госпожи Комбалле с герцогом Анжуйским, от которого должно было ожидать наследника и престола. Пункт этот был чрезвычайно важен для того, чтобы его эминенция, по смерти хилого Людовика XIII мог непосредственно царствовать от имени нового монарха. Аббат Боаробер, состоявший в качестве адвоката в ордене бездельничества, которого гроссмейстером был королевский брат, получил приказание действовать немедленно.

Желая выдвинуть вперед все силы этой знаменитой интриги, кардинал написал к графине Кларик с целью заинтересовать ее в своих намерениях: их исполнение, говорил он, произведет непременно разрыв между королевой и герцогом Бэкингемом. Показав эту блестящую надежду нежной англичанке, министр следующим образом объяснил то – чего ожидал от нее: «Так как, благодаря нашим распоряжениям, герцог отозван в Англию, и вы мало оковали его вашими цепями, которые носить он считает за счастье, вы имеете полную свободу оказать мне означенную услугу, которой я надеюсь от вашего доброго расположения. Я имею верные сведения, что Анна Австрийская подарила герцогу двенадцать алмазных наконечников от своего аксельбанта, – украшение, которое этот вельможа не преминет надеть на балах имеющих быть в Лондоне во время масленицы. Вам тем легче будет узнать эти наконечники, что министр в качестве более любезного, нежели скромного кавалера, как я предчувствую, наденет их на тот же самый бант из голубых лент, какой носила французская королева. Улучите, графиня, удобную минуту, чтобы отрезать два или три наконечника, и пришлите их ко мне, не теряя ни минуты. Это не замедлит принести ожидаемые вами плоды: Бэкингем, обвиненный в презрении, выказанном к подарку Анне Австрийской, который он передал другой женщине, возбудит гнев этой государыни за подобное оскорбление; а как он таким образом не успеет уничтожить доказательства, которое будет у нас в руках, то неизбежный разрыв между герцогом и ее величеством возвратит вам сердце, которое никогда не должно бы быть у вас отнято».

Леди Кларик с жаром ухватилась за намерение кардинала и, надеясь приковать к себе своего неверного возлюбленного, отвечала его эминенции, что употребить все старания добить требуемые наконечники. В то время, как эта часть интриг коварного прелата завязывалась в Англии, веселый Боаробер, на пире, данном герцогу Анжуйскому повесами, его верными подданными, набрасывал матримониальный план, который было ему поручено составить. При первом слове о женитьбе, принц громко восстал против серьезности подобного союза. Ничто не могло нравиться этому молодому человеку, рано искусившемуся в пороках, как беззаботная жизнь, которую он вел года два под руководством Рошфора, Ривьера, Шалэ и толпы других светских дворян и духовных, но равномерно безумных, пьяниц и развратников. Принц чувствовал очень хорошо, что, вступив в брак, он уже при столь серьезной обстановке не мог предаваться своим распущенным наслаждениям, и эта мысль удаляла его от супружества. Однако Боаробер столь же ловкий сколько и веселый, успел затронуть в сердце меньшеого брата Людовика XIII струну, всегда чувствительную у знатных: он возбудил в нем честолюбие, и показав ему корону, висевшую над его головой на ниточке, готовой разорваться, убедил его сознать необходимость брака, который мог бы успокоить его народ, как только ему достанется это блестящее наследство. Агент Ришельё, налив Гастону последовательно три бокала искрометного аи, прибавил, что известная уже храбрость второго сына Генриха IV, вспомоществуемая благоразумием искусного министра, непременно поставит молодого короля во главе монархов Европы, и что для достижения этого блестящего положения, он не может ничего лучше сделать как соединиться кровными узами с первым европейским гением кардиналом Ришельё.

– Если я не ошибаюсь, отвечал Гастон, отуманенный честолюбием и винными парами: – то предложение ваше, аббат, очень похоже на брак с племянницей кардинала.

– Это, ваше высочество, было бы чудом высокой политики.

– И высокого самопожертвования, мой толстый Силен, ибо мне кажется, что эта хорошенькая вдовушка по части добродетели… Я сам однажды вечером…

– Слабые доводы! Жалости достойна щекотливость государей, которые связывают свою славу со столь мелкими развлечениями… В подобном деле желательнее всего – огромная сумма богатств и могущества, приносимая невесткой своему августейшему супругу; а какая же в мире принцесса будет с этой стороны богаче госпожи Комбалле? Одна уже масса талантов кардинала, ее дяди, стоит сотни провинций. Ибо заметь те хорошенько, ваше