Читать книгу - "Крушение - Виктор Серж"

выполнение которых потребовалось бы человек двадцать, потом резко замолчала, а поскольку сделать надо было слишком много, все пытались работать в нормальном режиме. Какой-то лейтенант инженерных войск на целый час закрылся в кабинете с заместителем комиссара. Они изучали план квартала; должны были подойти саперы; Карп прикинул, что надо бы затребовать у комендатуры четыре тысячи мешков с песком. Агент Ландуа, про которого злые языки говорили, будто он сын коммунара, намечал на карте места для баррикад. «С пятьюдесятью пулеметами у меня хватит сил продержаться сутки…»

— А с «юнкерсами» что будешь делать, болван?

— А ПВО, а наша авиация на что?

— Про них только пишут в газетах, а ими можно подтереться…

Агент Ландуа снял каскетку и почесал затылок. «Ах, черт, черт!» Его отчаяние вызвало взрыв хохота.

В секретном сообщении, переданном комендатурой, говорилось, что где-то на территории двух кварталов, в квадрате примерно 100 на 100 метров, то есть на площади в одну десятую гектара, застроенной семиэтажными домами, засекли коротковолновый передатчик, передающий сообщения неприятелю. Полицейский и агент в штатском Беф, случайно заглянувший в комиссариат, рассматривали массив старых домов. На углу — торговля табаком и вином мамаши Майе, овдовевшей еще в прошлую войну, рядом — прачечная. На белом фоне вывески — красная голова коня, похожего на морского конька. И никакой загадочной вибрации коротких волн. «Попадись мне эти гады, яйца бы им оторвал», — пробормотал Беф. Но это было все равно, что искать иголку в стоге сена…

Полицейский Фардье предложил навестить живущих поблизости иностранцев. Поднявшись на самый верх зло-войной лестницы, агенты обнаружили подозрительного типа, о котором сообщила консьержка, так как он почти никогда не выходил из дома, — но у него не было радио. Зато вид на жительство оказался просроченным. Этот маленький рыжий поляк, а может, еврей, чинил на дому одежду, без разрешения на работу, разумеется. «Пройдемте с нами в отделение, у вас два нарушения…» Он покорно последовал за ними, глаза его покраснели, как у больного кролика. На улице агенты переглянулись. «Ладно, возвращайтесь домой, вас вызовут. Не поняли? Живо отсюда!» «Вот беда! — буркнул с отвращением Беф. — Это не люди, а какие-то зверьки! Пятая колонна, говорите? Да ими набивают грузовик за грузовиком, целый стадион можно заполнить, нечего сказать, достижение!» Рыжий бегом пустился прочь, и полицейские усмехнулись, видя, как он нырнул в свою вонючую нору. «Хороши же мы», — вздыхал агент Фардье. В единственном буржуазном доме по «указанному периметру» они позвонили в квартиру, которую занимал какой-то южноамериканец. Горничная в белом фартуке впустила их в выкрашенный кремовой краской вестибюль. Через приоткрытую дверь гостиной виднелся портрет человека в генеральском мундире и ордена под стеклом. «Барин в Биаррице, вернется не раньше второй половины июля…»

— Ну конечно… Так мы ничего не найдем. Может, по стаканчику?

Заместитель комиссара Карп и агент Ландуа одни занимались текущими делами. Комиссара вызвали в префектуру, и неизвестно было, когда он вернется. Коллеги на велосипедах отправились с поручениями в пригороды. Фардье, выпив два литра красного для храбрости, отсыпался дома. Беф бродил из бистро в бистро. Снаружи комиссариат, прилепившийся к высокому дому с облупившимся фасадом, походил на старое почтовое отделение со своей выкрашенной зеленым дверью и пыльными зарешеченными окнами. Красный фонарь, закрепленный на флагштоке, где 14 июля вывешивался флаг, и надпись полукругом «Свобода — Равенство — Братство» придавали ему какое-то убогое своеобразие. Внутри десяток посетителей, похожих на потерянные вещи, топтались у перегородки, разделявшей приемную надвое, на зону улицы и зону власти.

Прием вел Карп. В кабинете комиссара взмокший от пота Ландуа отвечал на телефонные звонки и делал заметки крупным почерком школьника. К такому нарушению иерархии привела сложность внезапно вставших задач. И с агентом Ландуа случилось невероятное. Он пожимал плечами, читая анонимный донос на «господина Леонса Дюрена, виноторговца, по его утверждению, любовника девицы Мелани Трюш, прозванной Трефовой Моникой, который подавал сигналы из окна своей спальни на 6-м этаже дома…» и т. п. Такие письма приходили каждый день, и за ними не было ничего, кроме альковных историй и склок. Более серьезным казалось другое письмо, подписанное «Ансельм Флотт, бывший капрал морской пехоты, участник боевых действий», которое уведомляло комиссара полиции, что «упомянутый Огюстен Шаррас высказывался в коммунистическом и пораженческом духе и, ввиду серьезного положения нашей Родины, может оказаться подозрительным и опасным элементом, о котором всякий добрый гражданин обязан уведомить компетентные органы…» — «Ладно, ладно, знаем мы тебя, Флотт, ты его явно на дух не выносишь, кабатчик, и может, он и прав, что довел тебя до ручки…» Резко зазвонил телефон.

— Алло, комиссариат слушает… Кто? Что? Агент Ландуа, а как Луи, а как Артур…

Не дав ему договорить, из трубки загрохотал хорошо поставленный бас:

— Узнаю вас, капитан Ланглуа… Говорит полковник Брудурудуру… Сообщите вашему начальству… Мост в Крее еще держится, но мы оставляем Уазу…[79] Все очень серьезно. До свидания, капитан.

Агент Ландуа скорчил гримасу. Уаза, Боже мой! Перед глазами промелькнул воскресный утренний пейзаж, над которым нависла катастрофа. Он подошел к Карпу и сказал ему на ухо:

— Звонил полковник, имя вроде Бру-бру-бру, не смог записать… Он просил передать вам, что фрицы перешли Уазу у Крея.

— Я так и подозревал, — ответил подавленно Карп.

— Еще звонил Блен, спрашивал, нужно ли штрафовать торговцев овощами, которые, поскольку некоторые лавочки закрыты, торгуют в неположенных местах…

— Составьте протокол. Приказов префектуры никто не отменял, насколько я знаю.

Сухой, с черным галстуком, заколотым булавкой в виде золотого конька, Карп, грозно блеснув очками, повернулся к посетителям.

— Ландуа, займитесь этими двумя похоронными рожами, вот там, на скамье. Я не понимаю, чего они хотят? Меня от одного их вида воротит.

— Вы, месье!

Коротышка с тройным подбородком, который нервно поскребывал пухлой рукой поля мягкой шляпы, с трудом перегнулся через перегородку и доверительно произнес:

— Прошу вас, месье, пойдемте со мной, нужно официально констатировать супружескую измену.

Карп распрямился, точно атакующая змея, сверкнули очки. Но посетитель увидел только его большой рот с расшатанными зубами.

— А вас случайно не интересует, не рогоносец ли я тоже? Сейчас не время для официальных констатаций. Почитайте газеты, месье. Ступайте, освободите место другим.

Месье почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. О нем уже пишут в газетах? И есть особое время для констатаций?

Дама в пенсне сказала, протянув бумаги:

— Завизируйте депешу, please[80]. Я гражданка Великобритании…

— Мадам, больше нельзя отправлять телеграммы в Лондон.

— Вы не правы, месье, я справлялась в Central Office. И потом, это не в Лондон, а в Хэтфорд, мой