Читать книгу - "Крушение - Виктор Серж"

двумя смертельно уставшими фламандскими тяжеловозами скульптурных форм. Лошади тянули из последних сил, от жажды на губах их выступила розовая пена. Правящий ими возчик из Армантьера проклинал дорогу, где не найти воды, но не смел покинуть людской поток, иначе его захлестнула бы паника. Солдаты предлагали ему распрячь лошадей и отвести их напоить на ферму, которая виднелась на краю поля. Возчик упорно отказывался. А вдруг, когда он отъедет, все на дороге разбегутся? Больше всего он боялся потерять жену и дочь, которые ехали впереди на «форде» и должны были дожидаться его на перекрестке, у колокольни, возвышающейся над рыжими черепичными и грифельно-серыми шиферными крышами, среди плавно изгибающейся холмистой равнины. Запыхавшись, он взобрался на насыпь, чтобы лучше увидеть цель. «Они там, Каролина и Маринетта, у них осталась холодная курятина и ящик доброго старого вина; еще не все потеряно!»

Впереди высился холм, похожий на женский живот; справа, между двумя округлыми рощицами, виднелась колонна танков, медленно ползущая другой дорогой к перекрестку. «Они не собираются стрелять? Мы не попадем под обстрел?» Темные стеклянные шары лошадиных глаз не выражали больше ничего.

На вершине холма на фоне неба вырисовывались силуэты двух прелестных парижанок, одетых по последней моде. Они томно курили, шелковые шейные платки развевались на ветру. Девушки шутили с молодым солдатом: «Неужели вы не верите в любовь с первого взгляда? Значит, вы не современны…» Ветер отнес их слова за курган. Пара стариков толкала перед собой древнюю детскую коляску, в которой, откинувшись назад и открыв рот, казалось, спала совсем дряхлая старуха, не обращая внимания на мух, садившихся на ее пепельно-серые губы; ее ноги в грубых черных чулках нелепо свешивались по обе стороны жалкой тележки, исхудалые, как у мумии, руки прижимали к животу связанных курицу и петуха, которые сверкали глазками из-под красных век. «Мы из Эра, — сказали старики, — это наша бабушка». «Какая привязанность!» — прошептала Хильда. Ортига покачал головой: «Если только речь не идет о наследстве…»

— Так или иначе, — принял решение Ардатов, — мы их берем.

Он подозвал главу семьи, старика с усами, как у древнего галла. «Сколько вас? Мы вас подвезем. Забирайтесь!» Энергичная женщина лет пятидесяти и высокая плоская девица с лошадиной челюстью отделились от толпы. «Спасибо большое, — сказал мужчина, — мы оплатим вам бензин». Какие-то марокканцы помогли поднять детскую коляску, калеку, птиц, тюки. «Мы торгуем на рынках в Нормандии, — объяснил мужчина с галльскими усами. — И взяли с собой товар, без него что бы сталось с нами?»

Садовые тележки, которые волокли замученные жизнью лошади, каких можно увидеть в самом убогом бродячем цирке, везли невообразимое нагромождение людей и вещей. Велосипедисты, не имея возможности проехать, катили велосипеды рядом. Машины, накрытые сверху бельем, с багажниками, деформированными тюками, помятые после столкновений, вызывали зависть, обладание ими делало сильными и давало шанс на спасение. На лицах водителей читалась сердитая решимость, как будто пешеходы, велосипеды, тачки, разбитые подводы не имели такого же права на дорогу, на бегство; мощь мотора хорошей фирмы обыкновенно вселяла гордость и уверенность; но теперь эта привилегия уже не могла спасти от общей беды, а порой вызывала оскорбительные насмешки. Если мотор глох, крестьянин, ведущий под уздцы лошадей, предлагал господину важного вида, при орденах, который едва не плакал от бессильного гнева, самую невероятную сделку: «Я впрягу в вашу тачку моих двух одров, вы возьмете с собой мою жену и двух малышей, а когда ваш мотор починят, оставите их на том берегу Луары, в Шатийоне». — «Но я не собираюсь в Шатийон!» Господин разрывался между страхом оказаться на обочине дороги, по которой скоро покатятся бронетанковые дивизии, и комическим абсурдом предложения. Он яростно чесал ляжку — у некоторых беженцев, должно быть, полно блох. «Нужно облегчить машину, сбросьте за борт несколько тюков», — любезно предложил Ортига, ехавший мимо.

— Понятно, они же не ваши!

— Мои уже давно на дне морском… Ладно, не кипятитесь. Panzern[83] будут здесь через пару часов, они подберут вас с вашими тюками, и все дела.

Сказав это, Ортига пожал плечами и отвернулся. Пожилая, но еще пикантная дама приоткрыла окошко «бьюика»: «Бертран, дорогой, довольно будет, если вас узнает кто-то из генералов!» — «Да вы с луны свалились, Матильда…» Как она не поймет, что генералы уже в Бордо, Туре, Клермон-Ферране, Кемпер-Корантене! А какой-нибудь распоследний капрал, если сказать ему: «Я член Сенатской комиссии по делам армии», — еще и даст в морду.

Желто-зеленый, неповоротливый, точно в час пик на Севастопольском бульваре, автобус № 8 «Монруж — Восточный вокзал» кренился к обочине дороги, полной людей, которые сели перекусить. На его открытой платформе[84] громоздились клетки для кроликов. Почти напротив заглохшего «бьюика» встала автоцистерна Северной компалии, вокруг поднятого капота, открывшего переплетение кишок мотора, возились люди в синем. А в тени этой стальной, полной топлива махины мать, присев на землю, кормила детей сгущенкой с ложечки. Семейство ехало верхом на цистерне. Бродили марокканские стрелки в поисках грузовика, который подвез бы их, в надежде чем-нибудь поживиться или подсобить другим беженцам за литр вина. «Дорогу, дорогу раненому!» Старый интеллигент и молодой военный врач, поддерживая под руки высокого юношу в больничном халате, прокладывали себе путь. Раненый порой поднимал голову и обводил окружающих затуманенным взглядом, устремленным в иные миры. У каждого свой мир, и мир мучений и смерти заполняет собой все, образы его ярче и сильнее, чем галлюцинации наркомана. «Папа, — еле слышно бормотал юноша, — это уже Онфлер?[85] Я слышу шум моря…» Дорога действительно шумела, точно морской прибой, точно отзвук шума океана в раковине. Высоко в небе упорно гудел самолет, сверкающая на солнце точка.

Ардатов увлек Анжелу и Хильду на край поля. «А я так мечтала поехать за город», — печально произнесла Анжела. «Природа всегда прекрасна, — сказал Ардатов. — Если самолет начнет снижаться, прячьтесь в канаву». Рядом оказался немолодой офицер, с повязкой на лбу и рукой на перевязи; самолет тоже беспокоил его. «За танковой колонной наблюдает… Смотрите!» Механическая стальная птица, отливающая алмазным блеском, описала большой круг по небу, стала серой, затем черной, снижаясь в сторону поперечной дороги. Там послышались ружейные залпы, затем застрекотал пулемет. А после — взрывы бомб, земля содрогнулась, над полями поднялись черные гейзеры, окруженные белыми тучами. Офицер дрожащей рукой настроил бинокль.

Он весь трепетал от сдерживаемого гнева. «И ни одного истребителя! Последний раз я их видел во Фландрии… В Арденнах, месье, мы бросили против танков, самоходок и прочего — самую храбрую конницу в мире!» Самолет медленно, по спирали набирал