Читать книгу - "Жена комиссара - Светлана Шахова"

к своему удивлению, почувствовала значительное облегчение. Конечно, полного исцеления не случилось, но бляшки, бывшие ярко-красными, побледнели. Зуда и жжения как ни бывало.

– Завтра Великий четверг. Эдак я и в храм смогу пойти, исповедаться, – сказала довольно, отхлёбывая приготовленный Кириковной травный чай.

– Нет, голубушка, рановато, – мягко отозвалась та. – А вот ты младшенькую одну и отпусти. Пусть в церкву доберётся, Божье дело сделает.

– И то правда.

Утром подозвала дочку.

– Скоро Пасха – большой праздник! – начала торжественно. – Надо бы исповедаться, но меня болезнь держит. А ты, Аринушка, здоровенькая. Стало быть, придётся тебе одной в храм идти.

У той заблестели глаза.

– А бабушка Кириковна? А Надя с Колей? – уточнила недоверчиво.

– В чистый четверг надо сначала дом убрать. Они к вечерней службе соберутся, а ты к утренней. Понятно?

Арина кивнула.

– Теперь скажи, дорогу-то помнишь?

– Конечно, мама! Мы же часто бываем, свечки ставим. Перейду через мост, там и храм с куполами.

– Да-да, правильно. Как войдёшь, смотри, что другие делают, повторяй. Начнётся исповедь, подойти к священнику. Он спросит: «Грешна?» Ответишь: «Грешна, батюшка». Потом и причастишься. Ну всё, беги собирайся.

Арина надела шаровары. На лацкан короткого пиджачка прицепила брошку со стеклянным камушком в металлической оправе, навязала шёлковый шарф. Довольная красивым нарядом, вышла за калитку и степенно поплыла.

Перед храмом перекрестилась. Внутри народу оказалось мало. Слушая пение, походила от иконы к иконе, направилась к священнику. Тот накинул ей на голову епитрахиль, задал вопрос. Ответила, как велела мама. Батюшка простил грехи. Маленькой ложечкой зачерпнул из чаши, причастил. Положил в рот кусочек просвиры. Проглотив, Арина приложилась к руке и вышла из храма.

Гордо шагая, она миновала мост и вдруг почувствовала, как скрутило живот. Остановилась, скрючившись. Прошло. Пошла дальше, ускорив шаг. В животе урчало, позывы участились.

«Вон уже наша улица», – подумала она и рванула бегом. Влетев во двор, помчалась прямиком к деревянной клетушке в дальнем углу. Дёрнула за ручку и остолбенела перед распахнутой дверью.

На неё с удивлением уставился огромный мужик. Он восседал на подставке, прикрытой крышкой, в окровавленном клеёнчатом фартуке поверх рубахи с закатанными до локтей рукавами и повязкой POLIZEI. В кулаке сжимал тесак. Другой рукой держал за уши кролика, из перерезанного горла которого в таз под ногами тонкой струйкой стекала кровь.

Арину затрясло. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла. Глотнула воздуха, резко развернулась, понеслась прочь. Задыхаясь от страха, пробежала до конца уличного пролёта. Свернула за поворот, остановилась перевести дух и… обнаружила, что стоит около своего дома. Тут она поняла, что до этого, разогнавшись, пролетела мимо нужной улицы.

Твёрдо решив ничего не рассказывать, толкнула теперь уже свою калитку. Робко засеменила по выложенной камнем дорожке к крыльцу.

– Вот и наша самостоятельная девчушка, – ласково встретила Кириковна.

– А где мама? – спросила Арина, увидев пустую кровать.

– С ребятами на участок вышла. Разве ж её заставишь долго лежать. Чуть полегчало, сразу давай дела делать. Да ты пойди покажись, чтоб она не волновалась.

– Не-е-е, я здесь подожду.

Пряча глаза, Арина прошла в дальний угол, достала из коробочки свинцовые фигурки. Принялась перебирать. К недавнему ужасу теперь примешивалась паника: заметят, начнут расспрашивать, а потом отругают, что забежала в чужой двор.

– Ну да ладно, они уж скоро должны вернуться, – донёсся мягкий голос бабушки.

Дверь жалобно скрипнула, на пороге появилась мать.

– Аринушка! Ты уже вернулась?! – воскликнула она. – Вот молодец! Всё ли у тебя получилось?

Стараясь заглушить стук собственного сердца, Арина принялась громка рассказывать, что было в храме. В это время Елизавета скинула огородные калоши, прошла в комнату. Поставила чайник. Втягивая воздух сморщенным носом, перебила:

– Какой-то странный запах.

– Я тоже чую, но думала, что мерещится, – подхватила Кириковна.

Принюхиваясь, Елизавета захромала по комнате. Остановилась рядом с Ариной.

– А ну-ка, снимай штаны! – распорядилась строго.

Та послушно стащила шаровары, потом трусишки и вдруг разревелась. Она даже не заметила, когда это случилось, и теперь не понимала, за что её распекают.

Елизавета же никак не могла успокоиться.

– Такая большая девочка и навалила в штаны! Только недавно я всё бельё перестирала. И вот – непредвиденная стирка. Мыла нет, одни обмылки остались. А воды-то сколько мне с больной ногой носить! Снова слягу. Так на работу и не выйду. А чем вас кормить-то?

– Лизонька, довольно браниться. Вон как дитё напугалось, – запричитала Кириковна, прижимая Арину и гладя по голове. – Помогу я. Вот сейчас водички нагреем. Девчоночку помоем…

Елизавета схватила ведро, молча вышла. «И правда, что это я набросилась? Нервы никуда… Ну, да тут успокаивать меня некому… До понедельника надо оправиться, и – кровь из носа – на склады».

Часть II

Глава 21

– Кириковна! Дети! Счастье-то какое! – закричала Елизавета, размахивая листовкой.

Захлёбывалась радостью, она остановилась на пороге, отдышаться.

– Лизонька, что стряслось? Ты на работу не опоздаешь? Только что отправилась и, на тебе, вернулась.

– Всё! Дождались!

– Да чего дождались-то, мама? Скажите скорее! – воскликнула Надя.

– У-ух! – выдохнула Елизавета и воскликнула срывающимся голосом: – Видно, кончается работа на фашистов прокля́тых! Вышла я за калитку, а на улице белым-бело, словно снегом усыпано.

– Мама, да что вы говорите? – пробурчал Коля, протирая глаза. – Какой снег в июле? Здесь его и в январе-то не дождёшься.

– Конечно же, не снег. Бумагами земля покрыта. Слышали, как ночью небо рычало?

– Да оно уж с прошлого мая гудит, а по нём прожектора мечутся – аккурат, как наши-то самолёты стали налёты делать. Помнится, к лету железнодорожный узел разбомбили. Тогда дома, что рядом с вокзалом, пострадали. Видать, соколикам нашим с высоты не больно видать, куда снаряды прилетают.

– Ясно дело. Нам отсюда самолётики игрушечными кажутся. А для лётчиков мы вообще, как точки, – деловито объяснил Коля. – Вот я вырасту, тоже в лётчики пойду.

– Так послушайте же вы меня, наконец! – нетерпеливо воскликнула Елизавета. – Я всю ноченьку дрожала, боялась этого гула. Но оказывается, это листовки с самолётов сбрасывали. Смотрите, что пишут: «Советские люди! Уходите, куда угодно. Город будем бомбить беспощадно».

– Ах ты, батюшки! Так куда ж деваться-то? Где хорониться? – запричитала Кириковна.

– Не о том думаете! – перебила Елизавета. – Раз такое пишут, значит, до освобождения недолго – вот, что главное. Если уж нас Бог хранит среди нечисти поганой, то и впредь сбережёт. А где прятаться? Да куда все пойдут, туда и мы… Добегу до Мруковых. Надя, ты тоже не задерживайся. Нам собирать нечего, налегке пойдём, а там твоя помощь понадобится.

Елизавета застала соседей за сборами. Пан Мруков по-хозяйски складывал вещи в большой чемодан. Ханна упаковывала