Читать книгу - "Новые миры взамен старых - Ирина Владимировна Скарятина"

Теперь, подходя к универмагу, я узрела в его витринах яркую выставку женской одежды. Костюмы из ткани, похожие на тот, что был на хорошенькой девушке в аэропорту, простые платьица с оборками и бантами под надписью "Для дневного ношения" и вечерние платья с очень длинными юбками и короткими пышными рукавами, которые, похоже, были в большой моде, и позже я видела их повсюду.

Внутри магазина кипела активность, и люди входили и выходили из него двумя непрерывными потоками. У входа, на большом круглом возвышении, стояли восковые фигуры в человеческий рост, демонстрировавшие последние модели. Все они были несколько потрёпанными и пыльными и медленно вращались, в то время как большая толпа, стоя вокруг, наблюдала за ними с живым интересом, как за кукольным представлением, хихикая, и толкая друг друга локтями, и умиляясь: "Смотри, смотри, разве они не прекрасны?" Увы! Для любых глаз, кроме русских, они вряд ли выглядели бы таковыми.

Одна фигура была облачена в вязаный, немного выцветший спортивный костюм цвета лаванды. На другой было представлено тёмно-синее с красным дневное платье, очень походившее на то, в котором пришла накануне Катя, а третья показывала вечернее платье по последней моде, которое было сшито из блестящего синего сатина с неизбежными короткими рукавами-буфами, узкой полоской сероватого меха вокруг шеи и небольшим пыльным шлейфом, волочившимся по земле.

Дальше по проходу продавались разнообразные аксессуары: меховые шейные платки, яркие шёлковые шали, шарфы, ювелирные изделия, перчатки, духи, косметика – всё очень дешёвое, как в подвале второсортного западного торгового центра. Целый прилавок был отведён под сумочки из превосходной русской кожи, но нигде я не увидела вечерних вариантов: ни шёлковых, ни бисерных, ни парчовых. Позже мне сказали, что та же самая дневная кожаная сумка или сумочка используется и вечером.

"Даже с официальным платьем?" – удивилась я.

"Ну, да, разумеется, ведь какой смысл приобретать ещё одну необычную вечернюю сумочку, когда у вас есть красивая и удобная кожаная? Это было бы пустой тратой денег".

Я медленно шла по различным проходам и наконец добралась до специального детского отдела, где продавалась детская одежда с обычными бантиками и рюшечками, а также вязаные шерстяные изделия, и обувь, и игрушки.

Здесь снова меня ждало открытие, так как после революции на игрушки смотрели неодобрительно, считая их устаревшими и ненужными для маленьких пролетариев. Однако теперь они появились, но в основном развивающие, использовавшиеся в детских садах: кубики, цветные карандаши, животные, цветы, алфавиты и прочее подобное. Ничего фантастического вроде драконов, ведьм или страшилищ, поскольку это было категорически запрещено. Да и детские книги тоже должны были быть поучительными и вместо того, чтобы рассказывать сказки или какие-то выдуманные истории, давать полезную информацию о поездах, кораблях, фабриках, машинах, электричестве и различных природных феноменах, которые ранее могли быть истолкованы как сверхъестественные. Многие из этих книг были хорошо написаны и столь красочны, что привлекали внимание детей и интересовали их не меньше, чем любые волшебные вымыслы.

Мы провели вечер с моей пожилой прежней горничной Татьяной, которая, несмотря на свои преклонные годы, после революции быстро сделалась успешной профессиональной портнихой. И она немало мне поведала о новой моде.

"О, да, в этом году одеваются гораздо лучше, чем когда-либо за очень долгое время, – сказала она, – на самом деле впервые с 1917-го года. Разве вы не помните, как они выглядели в дни революции: юбки до колен, шерстяные чулки, кожаные пальто, кепки, ужасно короткие стрижки и, как правило, револьверы за поясом?"

Я кивнула. Как же не помнить, если я сама была одета так же, только без револьвера?

"Теперь, – продолжила она, – каждая девушка, безусловно, мечтает о том, чтоб у неё было три вида платьев – для утреннего, дневного и вечернего ношения. И, конечно же, перманентная завивка и маникюр с розовыми ногтями, а ещё помада, пудра и румяна, хотя и не слишком много. Это уже считается дурным вкусом. Ведь сначала, когда косметику опять разрешили, некоторые из девушек накрашивались, точно клоуны. Однако теперь они знают, как это правильно делать и как прилично одеваться. Поверьте, некоторые материалы действительно очень хороши".

И Татьяна удовлетворённо вздохнула, потому что всегда любила шить и ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем работа с красивыми и добротными тканями. Она была так взволнована всеми этими разговорами о моде, что её увядшие щёки порозовели ещё сильнее, а глубоко посаженные карие глаза заблестели так, как не блестели уже много лет. Удивительная старушка! После комфортной жизни на службе у моей матери, когда всё, что она делала, – это проектировала и шила для нас красивые платья в неторопливой художественной манере, так как была необычайно темпераментна и никогда никому, даже своей госпоже, не позволяла вмешиваться в её работу, теперь она придумывала и воплощала новые фасоны для энергичных молодых ударниц.

Её древний комод оказался забит всякой всячиной, включая кусочки шёлка и сатина, которые она, должно быть, копила в течение долгого времени.

"Ах ты, старая скряга! – воскликнула я. – Так ты их припрятывала!"

И я вытащила призрачные остатки наших с мамой былых платьев, которые мы стали любовно разглядывать, предаваясь воспоминаниям.

"Вот это было частью розового платья для танцев, которое я сшила для вас в Троицком в то последнее лето перед революцией, – тихо сказала она, – а эту отделку я использовала для фиолетового бархатного вечернего платья Её Сиятельства, вашей Мамаши. А это – смотрите, смотрите, вы помните? Я подготовила его на ваш шестнадцатый день рождения".

И она вытянула из комода обвисшее и жалкое белое шёлковое платьице, расшитое выцветшими голубыми цветами.

"Мне кажется, что это куча старого хлама, – заметил Вик, наблюдавший за тем, как мы разбирали бесценный антиквариат. – Всё это барахло следует выбросить в окно. Я вижу там дряхлую ворону, похожую на старьёвщика. Давайте отдадим это ей". И он сделал выразительный жест, будто собирал все эти странные пожитки и выбрасывал их наружу.

"Нет, нет, нет", – взвизгнула старушка в неподдельной тревоге, думая, вероятно, что американец и правда способен на нечто дикое и эксцентричное.

А так как он продолжал жестикулировать перед комодом, та умоляюще ко мне повернулась: "О, пожалуйста, скажите Его Высокоблагородию, чтобы он ничего из моих вещей в окно не выкидывал! Он великий шутник, благослови его Господь, я это вижу, но ведь никогда не угадаешь, что может вытворить горячий американец".

И хотя я уверяла, что он просто дразнил её и развлекался,