Читать книгу - "Касты. Истоки неравенства в XXI веке - Изабель Уилкерсон"

Спустя годы Мисс довелось увидеть жизнь в другой части Америки. В колледже ее пригласили провести лето с семьей однокурсника на Лонг-Айленде в Нью-Йорке. Члены семьи отнеслись к ней с радушием и с удовольствием выслушали историю о том, как она поставила на место этих выскочек-южан.

Она внимательно относилась к бабушке в той семье, поэтому бабушка особенно полюбила ее. Мисс была грациозной, покладистой и, в соответствии с давними традициями черного населения с юга, уважительно относилась к старшим. Когда лето подошло к концу и пришло время возвращаться в школу, бабушку огорчил ее отъезд, настолько она успела привязаться к Мисс.

– Хотелось бы мне, чтобы ты осталась, – сказала глава семейства в отчаянной надежде переубедить гостью.

Мисс напомнила, что ей нужно уехать.

– Были времена, – сказала матриарх с сожалением и предупреждением, – когда я могла заставить тебя остаться. – Она одернула себя, и ее голос затих от бессилия.

Каждый из нас находится в определенном сосуде. Этикетка на сосуде дает окружающим информацию о содержимом и инструкцию по применению. На этикетке указано, на какой полке якобы должен находиться ваш сосуд. В кастовой системе ярлык часто не соответствует содержанию, отчего сосуд ошибочно кладется не на ту полку, и это вредит людям и организациям – причем о нанесенном вреде иногда остается только догадываться.

Еще до эпохи «Амазона» и айфонов я была национальным корреспондентом «Нью-Йорк таймс» в Чикаго. Я решила сделать простенький сюжет о Великолепной миле Чикаго, главном участке Мичиган-авеню, который всегда был визитной карточкой города, но шишки теперь на нем собирались заселиться некие большие из Нью-Йорка и других крупных городов. Я подумала, что розничные торговцы Нью-Йорка будут рады высказать свое мнение о происходящем. Когда я готовила статью, то обратилась к ним с просьбой об интервью. Все, кому я звонила, были рады рассказать о своих делах в Чикаго, причем не кому-нибудь, а самой «Таймс».

Все до последнего опрошенные прибыли на встречу. Я приехала на несколько минут раньше, чтобы убедиться, что мы сможем начать вовремя, учитывая, что времени до выпуска у меня осталось всего ничего.

В этот тихий поздний вечер бутик был пуст. Помощница управляющего сказала мне, что управляющий скоро приедет с другой встречи. Я ответила, что не против подождать. Его громкое имя сослужило бы хорошую службу моей статье. Она ушла в дальний угол, а я стояла одна в широко открытом выставочном зале. Вошел мужчина в деловом костюме и пальто, взволнованный и запыхавшийся. Она кивнула – да, это он, и тогда я подошла, чтобы поздороваться и начать интервью. Он пыхтел и метался, так и не сняв пальто и все еще поглядывая на часы.

– Ох, я сейчас не могу поговорить с вами, – бросил он через плечо, промчавшись мимо меня. – Я очень, очень занят. Опаздываю на запланированную встречу.

Сперва я смутилась. Не мог же он назначить какую-то другую встречу на то же время? Зачем бы ему назначать две встречи зараз? В бутике больше никого не было, кроме нас двоих и помощницы в уголке.

– Полагаю, это со мной вы назначили ту встречу, – сказала я.

– Нет же, это очень важная встреча с представителем «Нью-Йорк таймс», – ответил он, снимая пальто. – Я сейчас не могу поговорить с вами. Обсудим все как-нибудь в другой раз.

– Но это я представляю «Нью-Йорк таймс», заметила я, указав на ручку и блокнот в своей руке. – И это я говорила с вами по телефону. И назначила встречу с вами на половину пятого.

– Как вас зовут?

– Изабель Уилкерсон из «Нью-Йорк таймс».

– Откуда мне это знать? – парировал он, теряя терпение. – Послушайте, я же сказал, у меня сейчас нет времени на разговор с вами. Она прибудет с минуты на минуту.

Он бросил взгляд на парадный вход и снова на часы.

– Но я и есть Изабель. У нас прямо сейчас должно быть интервью.

Он вздохнул:

– У вас есть удостоверение личности? Или визитная карточка?

Это было последнее из запланированных для статьи интервью, и все визитные карточки я к тому моменту раздала.

– Я весь день брала интервью, – сообщила я. – И визиток у меня больше нет.

– А что насчет удостоверения личности? У вас есть лицензия?

– Я не обязана показывать вам свою лицензию, но вот она.

Он бегло взглянул на нее.

– У вас с собой нет вещи с логотипом издания «Нью-Йорк таймс»?

– Зачем бы мне быть здесь кроме как для того, чтобы взять у вас интервью? Мы тут уже столько времени стоим, и пока никто больше не появился.

– Она, должно быть, опаздывает. Мне придется попросить вас уйти, чтобы я смог подготовиться к встрече.

Я ушла и вернулась в бюро «Таймс» ошеломленная и рассерженная, пытаясь понять, что только что произошло. Впервые на моей практике меня обвинили в том, что я притворяюсь собой. Его кастовые предубеждения о предписанном каждому человеку месте настолько ослепили его, что он отверг саму мысль о том, что репортер, которого он с нетерпением ждал и об интервью с которым так долго мечтал, стоит прямо перед ним. Ему, казалось, не приходило в голову, что национальный корреспондент «Нью-Йорк таймс» может приехать в таком сосуде, как мой, несмотря на все признаки того, что я действительно была этим корреспондентом.

Статья вышла в то воскресенье. Поскольку мне не удалось взять у него интервью, он не получил упоминания. Для него это могло бы стать хорошей рекламой, но благодаря другим интервью необходимость в этом отпала. Я отправила ему отрывок из статьи – вместе с визитной карточкой, которую он просил. По сей день я не собираюсь заходить в этот магазин. Я не буду упоминать это имя не из-за цензуры или желания защитить репутацию какой-либо компании, а из-за нашей культурной склонности полагать, что, если мы просто остановим редкого возмутителя порядка, мы искореним саму проблему. Проблему, которая может произойти где угодно и с кем угодно, потому что ее корни, по сути, живут в нашем обществе.