Читать книгу - "Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко"

class="p1">Н-да, скоро на очереди и дифференциальная геометрия… Ну, да Бог пока с ней… Сейчас, отвечая тебе, коснулся моих текущих дней потому, что в мир пришли новые времена, уводящие умы в такие поисковые сферы, где почти вплотную смыкаются друг с другом первопричины происходящего и с Акико, и со мной и с Серёжкой. Происшедшего когда-то с русским писателем Михаилом Булгаковым, и не с ним одним. Там скрыты причины прошлого и будущего. Видишь ли, когда это не в книжных приключениях самых великолепных, но придуманных героев, а в реальности свершается рядовыми обычными людьми, каждый день случается со мной, тобой, со всеми нами, и ой, как ощущается на собственной шкуре, то воспринимаешь происходящее совсем по-другому. Поэтому вновь повторю: не ограничивай понимание только известным тебе смыслом слов. Хочу предупредить…

И тут я вдруг перестал слышать Густова в себе. Только что мысленно уловил какую-то новизну, как Густов пропал, сколько ни вызывал я его: «Отзовись, отзовись», как ни пытался на него мысленно настроиться. Вопреки обыкновению, он не ответил незамедлительно на мои мысли.

Не стал бы утверждать, что внутренне психологически подготовился к новому развороту наших с Борисом отношений, более или менее на незримой почве сложившихся. Я стал уже предполагать из нарабатываемого и копящегося опыта, что мое общение с Борисом прерывается на рубеже того, к чему я ещё не готов. Он подбросил крупицу нового, а я должен вырастить внутри себя это новое знание, понимание, значение и, таким образом, предуготовиться к дальнейшей информации и, соответственно, к последующему продолжению собственной жизни. Что, в таком разе, может означать эта блеснувшая впереди, как река сквозь деревья, и слегка встревожившая меня новизна?

Если новизна меня касается, к чему новому следует ещё приготовиться загодя? О чём он предупреждает? Ко мне ли относится его предупреждение? Я и без того уже живу, осознавая, что незримые связи — я их прочувствовал и ощущение нарастает — соединили меня, почитай, со всем миром и существенно расширили и расцветили мой внутридушевный кругозор. По существу, раздвинули и детализовали, ни много, ни мало, и жизненное пространство ныне моей души и её содержимое для нового синтеза. Изменилось и моё собственное сознание, хотел ли я того, принимаясь за эту работу, или нет, предчувствовал или не предполагал. Если так, то, видимо, я стал «умнеть». До этого я был с совершенно другим умом, доверчивым, простым, социалистическим. Но это тоже был обычный человеческий ум. Мой тогдашний ум.

Кроме того, за время совместной с Борисом длительной работы я научился воспринимать многое из идущего от него, уже не закрывая глаз, и можно стало записывать принимаемое сразу, а не из перегоняемого из предварительной памяти и подлежащего затем осмыслению. Я не профессиональная машинистка, и глаза требовались мне, чтобы находить нужные клавиши. Позже, когда я стал надиктовывать текст от Бориса непосредственно на компьютер, то принялся поступающую информацию параллельно с приёмом оценивать, обдумывать и располагать в порядке, устраивающем меня, а не Бориса.

Возобновив многолетнюю привычку, я снова стал расхаживать по рабочему кабинету — дома, в городской квартире, — да и по горнице, на даче, имея пальцы и вообще руки свободными. И теперь они обрели новую для них роль своеобразных антенн, воспринимающих потоки, текущие, мне поначалу показалось, от подсознания, или, если угодно, из сверхсознания, а скорее — отовсюду, — и чутко на малейшую новизну реагирующих.

На этом этапе вскоре я с некоторым удивлением понял, что по ходу дела изменилась технология моего труда. О клавиатуре и о том, что я не машинистка, я почти забыл. К облегчению работы, как и ко всему хорошему в жизни, привыкаешь быстро. И мне захотелось углубиться в это новое для меня явление, но не чересчур, чтобы не отвлечься и не сойти с основного направления, а в то же время понять, познать, что внутри меня происходит. Что происходит в начавшейся эре Водолея с некоторыми из окружающих, моих современников, и не только в России? Каких качеств новая эпоха уже требует от нас, чтобы мы становились ей созвучными, ей соответствующими, и всё же сохраняли в себе то священное, что сделало нас людьми и позволит и в дальнейшем с гордостью ощущать себя людьми? Так не содержат ли слова Бориса скрытой издёвки по этому поводу, не затевает ли он какой-либо каверзы? Чего-то он не договаривает. Что тревожит его? Стоит ли при этом комплексовать и мне? Он за меня — беспокоится?

Я действительно уловил от него мысль, что в его недалёком уже времени инженеры осознанно реализовывают небывалые проекты в области многомерных пространств, и развиваю эту новую для меня мысль, возможно, утрируя, по-своему. Суть её в следующем. Всё, что до сих пор строилось человеком, имеет свои отображения и в более тонких мирах. Но «получается» в вышних сферах как бы само собой, когда в нашем мире создаётся то или иное устройство, возводится здание, спускается на воду судно, взмывает в небо летательный аппарат и тому подобное. Издается ли книга. Или ребенок рисует свои каракульки, лепит зверушку из пластилина. То есть в тех тонких мирах человек творит тоже, но сегодня это происходит неосознанно. Как и вчера-позавчера.

Завтра положение может измениться: процесс творения в вышних многомерных пространствах дойдет и до сознательных конструкторов и до производств, существующих в нашем четырёхмерном, как полагал великий выдумщик Эйнштейн, мире. Ведь некоторым из профессионалов новой формации описываемое мной всё или по частям давно известно, они длительное время с невидимым, но ощутимым миром многомерных пространств работают. Это, к примеру, медики, монахи, писатели, художники, телохранители высоких политических особ, осуществляющие энергоинформационную защиту своих боссов и на астральном уровне. Наконец, это разведчики и контрразведчики. Но не все из них обнародуют результаты, дающие возможность добывать и хранить секреты или отъединённо от всех любознаек кормиться.

На чужие секреты, скажу сразу, я не покушаюсь, их оберегают действительно мощные профессионалы, даже случайно нарваться на которых чрезвычайно опасно. Но иногда оберегают лишь с момента официального засекречивания, когда нечто уже разрабатывается или строится, а не с прихода первой мысли, идеи. Проблеска, сопровождающегося экстраординарными эмоциями творца, автора возможной будущей разработки, если она будет включена в план новой техники и реально профинансирована. Несколько раз за жизнь я, неожиданно для себя, улавливал такие идеи, вероятно, вместе с эмоциями будущего автора. Какое-то время мог быть под впечатлением от новизны идеи, потом забывал о ней, поскольку к моей работе она отношения не имела. И когда через несколько лет средства массовой информации скупо сообщали о проведённых