Читать книгу - "Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин"

обоих писцов, приказал рабу принести нам вина и сладостей.

— Не знал, что ты здесь. Иначе бы навестил, — признался я и упрекнул: — Могла бы раньше прийти.

— У тебя и без меня много дел, не хотела отвлекать, — произнесла она в оправдание, но как-то не очень убедительно.

Предполагаю, что не была уверена, что буду рад видеть ее.

— А где муж? — поинтересовался я.

— Умер три с половиной года назад от горячки, — сообщила она. — Я поэтому и пришла. С этого года мне придется платить штраф за то, что не замужем, а здесь нет достойной партии.

— Почему в Рим не вернулась? — спросил я.

— После смерти мужа у нас недостаточно доходов, чтобы вести в столице образ жизни, соответствующий нашему статусу, — призналась она.

То есть здесь более-менее выживают, а в Риме пришлось бы опуститься на дно.

В это время пришел раб с бронзовым подносом, на котором стояли серебряный кувшин литра на два с белым сладким вином, разведенным водой, три серебряных бокала емкостью грамм двести и чаша из темно-зеленого стекла со свежей красной земляникой.

Воспользовавшись его приходом, я поменял тему разговора, спросил, кивнув на Спурия Гегания-младшего:

— Сколько ему лет?

— Двенадцатый пошел, — ответила моя бывшая любовница.

По срокам совпадало.

— Выглядит старше, — сказал я.

— Все так говорят, потому что высокого роста, — согласилась она.

— В отца пошел, — сделал я вывод.

Марсия Гегания промолчала. Видимо, пацан не в курсе, кто его биологический отец.

— Учишься? — задал я вопрос Спурию Геганию.

— Да. Раньше у меня был свой учитель, а теперь занимаюсь в группе, — ответил он, отвлекшись от интенсивного уплетания земляники.

Видимо, начались неразрешимые проблемы с деньгами, пришлось понизить уровень обучения.

— Скоро опять будет личный учитель, — пообещал я и спросил его мать: — Где ты живешь?

— У нас небольшой домус неподалеку от амфитеатра, — сообщила она.

— Зайду во второй половине дня, — пообещал я, потому что не хотел вести личный разговор в служебном кабинете, у стен которого наверняка есть уши.

Марсия Гегания сразу расслабилась. Скорее всего, долго готовилась к этому визиту и предполагала самые разные варианты, в основном неблагоприятные. Если я пообещал сыну учителя и навестить ее, значит, пришла не зря. Она дернула за рукав туники сына, давая понять, что надо уходить. Пацан с сожалением отпал от ягод, затолкав в рот полную горсть напоследок.

— Можешь забрать их вместе с чашей, — предложил я.

— Угу, — промычал он набитым ртом.

— Мы ее вернем, — пообещала его мать.

— Не смеши меня, — шутливо попросил я.

Марсия Гегания впервые за время визита улыбнулась открыто, искренне.

То, что она назвала небольшим домусом, оказалось, по терминологии римлян, маленькой касой. Можно сказать, что это была квартира инсулы из двух узких комнат с двумя нишами каждая, расположенная на земле и имеющая дворик с очагом и собственным сортиром. Из плюсов фонтан рядом и расположение почти в центре, но в Салоне все дома, что не возле крепостных стен, можно считать таковыми. Город обойдешь по периметру за полчаса, а пересечешь вдоль или поперек в два раза быстрее. В тени у южной стены сидела пожилая рабыня, которую я помнил по Риму, перебирала бобы, которые, видимо, будут на ужин.

Заметив ироничное выражение на моем лице, Марсия Гегания произнесла в оправдание:

— У нас раньше был большой домус возле твоего дворца, но после смерти мужа надо было на что-то жить, и я продала его, купила этот.

— А где сын? — спросил я.

— У соседей. Там у него друзья, — ответила она.

— Тогда пойдем, — сказал я, положив руку на ее теплую задницу, ставшую шире и мягче.

И все остальное стало шире и мягче. Только ноги по-прежнему длинные и стройные. Казалось, что именно их возраст обходит стороной. Я сперва поднял подол туники Марсии до нижнего края лобка, густо покрытого спутавшимися темными волосами, чтобы видеть только их, все еще красивых, а затем стянул ее через голову. Моя любовница, как и в первый раз, молча подняла руки. Из-под ткани выпрыгнули, закачавшись сиськи, ставшие больше, но все еще задорно торчавшие немного вбок, наружу. Коричневатые упругие соски торчали возбужденно. Марсия сразу легла навзничь на узкую кровать в полутемной нише и положила на них левую руку. Я убрал ее. Буду вспоминать, как выглядят соски, когда они будут скользить, сминаясь, по моему телу в такт моим движениям. Марсия тихо застонала, когда вошел в нее. После долгого воздержания влагалище упругое, как у девушки, но быстро расслабляется, вспомнив, наверное, что роды просто так не проходят. Любовница не успела кончить, но это для нее было сейчас неважно. Кровать была узкая, поэтому мы оба легли, прижавшись, на бок лицом друг к другу. Марсия заплакала тихо, подрагивая мелко, будто тряслась на телеге без рессор, едущей по гравию.

Немного успокоившись, она прошептала тихо и горячо, словно боялась, что кто-то подслушает ее главную тайну и использует против нее:

— Я молила богов, чтобы ты приехал сюда и забрал нас — и они услышали.

— Могла бы написать мне, — сказал я.

— Нет, не могла, — возразила она.

Таки да. На письмо я мог бы и не прореагировать. Мало ли что настрочит доведенная до отчаяния женщина⁈ Я должен был увидеть сына.

— Если хочешь, усыновлю его, — предложил я.

— Как тебе удобнее. Лишь бы заботился о нем. Я одна не вытяну, — произнесла она с ноткой былого отчаяния.

— У твоего мужа есть богатые родственники? Кто-нибудь может оставить Спурию большое наследство? — поинтересовался я.

— Я таких не знаю, — ответила она.

— Тогда усыновлю. Только Флавии пока не говори, не устраивай с ней побоище. Я сам ее подготовлю. Время у нас до следующей весны, когда мне приедет замена, — предупредил я.

— Обещаю, — молвила она и добавила шутливо: — Все равно я не справлюсь с Флавией.

Кто бы сомневался!

— Оставлю тебе денег, но не спеши тратить. Я завтра сам найму учителей для Спурия и пришлю вам продукты, одежду, обувь. Мне много чего приносят, задабривая. Не знаю, куда девать — пообещал я.

— Хорошо, — сразу согласилась моя любовница.

Я недооценил сыскные способности своей жены. Она обо всем узнала на третий день,