Читать книгу - "Соловушка НКВД - Юрий Мишаткин"

В камере постарался если не уснуть, то хотя бы задремать, но лишь приложил голову к подушке, как раздался приказ выйти.

На Лубянке подняли в предназначенном для начальства лифте, ввели в кабинет, где уже ничего не напоминало прежнего хозяина — вся мебель новая, заменен даже портрет Сталина.

Берия встретил, сидя в кресле за столом, поблескивая линзами пенсне. Ежов не знал, как теперь обращаться к бывшему заместителю — на «ты» или официально — по имени и отчеству, с упоминанием звания. Пауза затягивалась, первым ее нарушил Берия.

— Зачем просил о встрече? Что желаешь сказать? Хочешь пожаловаться на содержание в тюрьме? Получил то, что заслужил, лучшего жилья, питания, обхождения не достоин. Ты на общих правах с другими арестантами. Прими совет — сбрось маску, разоружись, отрекись от смердящего троцкизма, продолжай признавать враждебность к советской власти и народу, которых предал. — Лаврентий Павлович подвинул на край стола папку с золотым тиснением щита и меча на обложке. — Садись, в ногах правды нет.

Ежов уточнил:

— Правды нет и в кулаках, которыми выбивают признание.

Берия усмехнулся.

— Молодец, что не потерял чувство юмора. Люблю шутников, но не на службе. Выглядишь браво, цвет лица здоровый, не скажешь, что некоторое время провел без чистого воздуха.

— Лишен свободы необоснованно, с нарушением законов.

— Думаю иначе. За тобой тянется шлейф грубейших преступлений перед народом, партией, лично товарищем Сталиным. На руках не хватит пальцев, чтобы все перечислить. Не вертись, словно рыба на раскаленной сковороде, не пугай тем, что выложишь правду на суде, соглашайся со всеми без исключения обвинениями, не тяни резину, береги наше и свое время, оно невосполнимо и работает против тебя.

По выражению лица Берии было не трудно понять, что хозяин кабинета не рад встрече с бывшим начальником, но проигнорировать его просьбу не мог, арестованный может выполнить на суде угрозу. Но главное, Сталину не понравится, что не выслушал проштрафившегося наркома, тот мог сообщить нечто важное. Вождь произнесет сквозь сжатые, желтые от частого курения зубы:

«Обязан выслушать, он много знает и не должен все тайны унести в могилу. Не получив аудиенции, попросит ее у меня. Не перекладывай свою непосредственную работу на мои плечи. Если устал служить, назначу директором винзавода в Сухуми или поручу руководить реконструкцией озера Рица».

Берия снял пенсне, протер бархоткой, вернул на переносицу.

— Наш великий кормчий назвал тебя виновным в попустительстве врагам, проявлении к ним преступной мягкости, оставлении на свободе наиболее опасных, вредных. Ты позволял газетам захваливать себя, композиторам сочинять в твою честь гимны, поэтам посвящать поэмы. Самоуспокоился, почил на лаврах, окружил подхалимами, лизоблюдами. Убрал из наркомата истинных патриотов, честнейших работников, которые не пожелали танцевать под твою дудку, одних отослал на периферию, других бросил за колючую проволоку, третьих наградил пулей. — Откупорил бутылку с боржоми, налил минеральную воду в хрустальный фужер. — Выпьешь? Вода моей родины излечивает даже от хандры, продлевает жизнь, но тебе не поможет из-за упрямства. Мало написать признание, надо расширить его, произнести на суде. Если не хочешь сыграть в ящик, сними с души камень греха.

— Каяться не в чем. Вы лучше других знаете, что оболган, не виноват ни в чем предосудительном, в том числе подготовке заговора, попытке убить нашего вождя. Трудился по охране завоеваний революции не покладая рук, не жалел сил, забывая о сне и отдыхе. Меня высоко ценил товарищ Сталин, удостаивал высокими наградами, ставил другим в пример за колючие, в шипах, «ежовые рукавицы», которыми душил преступные элементы, антисоветчиков. Не задумываясь отдам за него жизнь, но не желаю прощаться с ней, имея позорное клеймо врага народа.