Читать книгу - "Ход убийцы - Песах Амнуэль"

Всего этого Шошана не понимает, поскольку владеют ею эмоции, а не разум.

Следовательно, и убедить ее в том, что полициейские не имели ни возможности, ни причины убивать ее мужа, можно было, только найдя очень существенный и бьющий на эмоции аргумент. Доказывать, что у сотрудников полиции никогда не было никаких контактов с Рони, и что они никогда не подвергались шантажу с его стороны, было бессмысленно — Шошана сама уничтожила доказательства, если они были. Значит, мой изначальный план был верен: переключить эмоции Шошаны на других людей. Показать, что, несмотря на действительно садистское удовольствие, которое получал Рони от своего странного хобби, жил он в постоянном напряжении, все время находился на грани срыва, потому что знал: жизни его угрожает опасность от тех людей, которых он шантажировал. В пятницу он вынужден был убить человека, и тогда произошел срыв, которого сердце не выдержало.

Я должен был убедить Шошану в том, что за вежливой улыбкой ее мужа скрывался страх, подтачивавший его силы.

Возможно, был и какой-то иной способ, но мне он в голову так и не пришел.

Любой из этой, отобранной мной, четверки представлял для Рони смертельную опасность. У любого из них было достаточно оснований желать его смерти, и наверняка сам Рони понимал это не хуже меня. Понимал и боялся. Можно прожить много лет с таким грузом?

Однако…

Я догадывался, чем именно мог шантажировать Рони каждого из этих людей. Доказательств у меня не было — благодаря глупости Шошаны, в частности. Сегодня я должен был найти доказательства и показать их Шошане. Но тогда эти люди станут опасны для нас обоих.

Впрочем, для меня — нет. Я никогда не занимался шантажом и не собирался заниматься им впредь. Любой из этих людей, и это я объяснил бы каждому из них в разговоре, мог рассчитывать на мою лояльность и мою защиту как адвоката в случае, если их, скажем так, неблаговидные поступки станут известны. Но Шошана с ее непредсказуемым характером вполне может — во всяком случае я не мог этого исключить полностью — оставить нелепые обвинения в адрес полиции и переключить свой праведный гнев на эту четверку или любую другую из длинного списка. Получив сведения, которыми пользовался ее муж, она способна заняться шантажом сама — просто чтобы отомстить людям, которые довели Рони до инфаркта. Мысль о том, что довел он себя сам, ей в голову не придет.

Следовательно, получив в свои руки доказательства, я должен буду, разговаривая с Шошаной, пользоваться их эмоциональным действием, но вовсе не логическим.

Трудная задача. И нужно ли мне это? В конце концов, я адвокат, и моя профессия — вести дела тех, кто мне за это платит. Почему я должен защищать Шошану Пелед от ее самой? Что я получу взамен?

Я знал, что я получу. Шошана этого еще не знала, и следователь Ниссан не знал тоже, а я знал, и ради этого стоило, конечно, потратить день и вечер. Впрочем, возможно, я даже получу больше, чем рассчитывал: не исключено ведь, что кто-нибудь из этой четверки, а то и каждый из них, станет впоследствии моим клиентом. И уж тогда я возьму по полной стоимости…

Я придвинул лист распечатки, полученный от Сары, и поставил птичку напротив фамилии Ройтера. В этом человеке я разобрался, и он меня больше не интересовал.

Ноам Вейцман. Мне было знакомо лицо, теперь я знал и фамилию. Как-то в коридоре окружного суда в Петах-Тикве мой коллега Рафаэли показал мне этого человека и назвал имя, которое я тогда не запомнил, поскольку мысли были заняти предстоявшим процессом. «Гнусный тип, — сказал Рафаэли, — разводится с третьей женой и каждый раз отсуживает десятки тысяч. Никогда не обращается к адвокатам, и, по-моему, просто запугивает жен до смерти, но никто пока этого не сумел доказать…»

Теперь Вейцман разводится в пятый (или шестой?) раз, и наверняка, как и раньше, использует против своей очередной супруги не вполне законные, мягко говоря, аргументы. Я вполне мог представить себе этого человека истязающим женщину со сладострастием Синей Бороды. Никто из его жен не жаловался на насилие, но, если Рони Пеледу стало известно что-то конкретное…

Сегев Орман. Год назад я видел это лицо и тогда же слышал имя, но не сопоставил одно с другим и вообразил, что речь идет о двух разных людях. Сегев Орман, классный специалист по компьютерам. В «Хайтек Галиль» работет со дня основания фирмы, вот уже почти шесть лет. Никаких замечаний по службе, если верить листку Сары. Насколько мне было известно, этот безупречный господин встрял как-то в неприглядную историю с подделкой кредитных карточек. Полиция подозревала его во взломах секретных кодов банковских компьютеров, но доказать ничего не удалось, Орман отделался легким испугом. Даже наоборот, если быть точным: та история еще выше подняла его рейтинг в среде профессионалов — многие были уверены, что он таки взламывал шифры и благодаря своей гениальности сумел выйти сухим из воды. Судя по распечатке, именно в те дни Орман получил в «Хайтек Галиль» повышение по службе. То ли в качестве компенсации за понесенный моральный ущерб, но ли в награду за скрытый талант.

Если Рони Пеледу удалось, в отличие от полиции, найти надежные доказательства… Что ж, Орман не из тех людей, кто способен терпеть издевательства шантажиста. Если бы речь шла о конкретной сумме, Орман, возможно, попробовал бы откупиться, хотя и в этом я не мог быть уверен. Но жить с занесенным над головой дамокловым мечом…

Абрахам Охана. Именно этот человек привлек мое внимание еще на пикнике, именно его лицо показалось мне очень знакомым. И именно этого человека я никогда не видел и ничего о нем не знал.

Но, как оказалось, я хорошо знал его отца. Одно лицо, ну просто одно лицо. Правда, отец носил фамилию Бар-Шабат. Честно говоря, я вполне понимал Абрахама, довольно способного, судя по всему, служащего компании «Хайтек Галиль», пожелавшего сменить не часто встречающуюся фамилию Бар-Шабат на достаточно распространенную среди восточных евреев фамилию Охана. Приятели его вряд ли знали, но я-то помнил десятилетней давности процесс над Меиром Бар-Шабатом, о котором каждый житель Южного Тель-Авива знал, что это самый гнусный негодяй из всех, кого носила еврейская земля. Он был владельцем массажных кабинетов, торговал наркотиками, не чурался игорного бизнеса, и Абрахаму после смерти отца осталось приличное, хотя уже и побитое молью разнообразных выплат, состояние. Процесс в свое время обещал быть громким, но оказалось, что абсолютно надежных улик полиции собрать не удалось, следствие рассыпалось, как карточный домик —