Читать книгу - "Фанера над Парижем - Людмила Милевская"

«Постой, — сказала я себе, — как это Турянский опирается наКоровина, если Леля меня убеждала, что они не знакомы?»

Ха! А почему я должна верить Леле? Значит, Турянский знакомс Коровиным!

Иначе как он мог посоветовать мужу Треплевой воспользоватьсяего умением? А раз знаком…

Надо же, какие интересные сюжеты пишутся. Тут и до греханедалеко, Коровин-то гомик.

Я взяла себя в руки и свернула беседу с Треплевой — на этопотребовалось немало сил, но я это сделала. Мне срочно нужно былопроконсультироваться с тихушницей Розой — она же у нас специалистка по гомикам.

Я быстро набрала телефонный номер собственной квартиры,очень надеясь, что Роза все еще там. Надежда моя оправдалась.

— Роза, — закричала я, — срочно говори, что ты знаешь проТурянского!

— Ничего, — ответила Роза, но занервничала — голоспредательски задрожал.

Это просто кошмар какой-то! Почему я не гинеколог?! Уж, нахудой конец, не проктолог, знала бы про всех и все.

И тут мне в голову пожаловала страшная мысль. Я даже перешлана шепот, несмотря на то, что в автомобиле была одна.

— Роза, — прошептала я, — Роза, а про Женьку моего ты ничегоне знаешь? Он, случаем, не гомик?

— Бог с тобой! — ужаснулась Роза. — С чего ты взяла?

— Но если Коровин гомик, и Равиль гомик, и даже Турянскийгомик, то все может быть. Чужая душа потемки.

— Почему «душа», когда речь идет о заднице? — удивиласьРоза. — И с чего ты взяла, что Турянский гомик? Я этого не говорила.

— Как это «не говорила»? А с чего я взяла?

— Уж не знаю. Я Турянского гомиком не называла. Да, у негоесть проблемы, я от верных людей знаю, большие проблемы. Признаться, даже неясно, зачем он женился, да еще на Леле, которая… В общем, их связывать моглотолько одно: нежная дружба. Разговоры же велись о любви.

Я вспылила:

— И я узнаю об этом тогда, когда уже поздно!

— Когда надо, тогда и узнаешь, — возразила Роза. — И вообще,чего ты от меня хочешь? Ты забыла, я гинеколог, и все мои друзья первоклассныеврачи, черт-те кого не лечат: пациенты все крутые.

— Это сколько же в тебе похоронено информации! — с тоской изавистью воскликнула я.

— Да, — согласилась Роза, — информации столько, чтозахлебнутся все бульварные газеты разом, откройся она им. Но откровений от меняне жди. Уже ляпнула про Коровина, пусть отсохнет мой язык!

— С ума сошла? — ужаснулась я. — Не стоит Коровин твоегоязыка!

— Ляпнула про Равиля, — не обращая внимания на мой ужас,продолжила обличать себя Роза, — а потом и про Турянского ляпнула. Господи!Какая я нехорошая! Все! Отстань от меня! Больше ни слова не скажу! Я и этоготебе говорить не должна, я врач, я связана клятвой Гиппократа…

Передать не могу, как мне стало обидно.

— Роза, — закричала я, — зачем ты этому Гиппократу клятвудала, когда мне клялась неоднократно не иметь никаких секретов от меня.

— Да когда я клялась?

— Еще раньше Гиппократа, еще в детском саду клялась, чтобудешь все-все и про всех рассказывать, как и я тебе. Я же клятву свою никогдане нарушаю, храня верность нашей дружбе; как узнаю что, так сразу с тобой иделюсь.

Роза вспомнила детство, устыдилась и залепетала:

— Сонечка, но что еще сказать тебе? Турянский не мужчина…