Читать книгу - "Пока воды Венеции тихие - Фульвио Эрвас"

обрадовался и решил спросить в газетном киоске, есть ли у них иностранная пресса. И оказалось, что да, есть. Прекрасно! Я подумал, что банкиру понравилась бы эта маленькая деталь. Тогда я показал владельцу киоска фотографию Арвида Берге, но тот сразу замотал головой, будто понюхал рыбу из супермаркета.

– Он не узнал его?

– Сказал, что никогда его не видел. Тогда я показал газетчику фотографию Дюфура. По его словам, француз приходил сюда несколько месяцев назад, причем не один раз.

– Оспис Дюфур?

– Да, он. Я снова показываю ему фотографию Жюппе. Продавец газет ответил, что видел его вместе с Дюфуром, они разговаривали с Микелой.

Веер Терезы Брунетти лихорадочно мелькал, словно лопасти вентилятора. Стуки рассказывал дальше.

– Потом я пошел к нотариусу, у которого Берге и Жюппе оформляли документы на куплю-продажу квартир. И оказалось, что и Дюфур с Жюппе тоже оформляли бумаги.

– Только Дюфур стал кормом для рыб, так и на закончив сделку.

– Точно! А что касается квартиры Микелы, Берге оказался ни при чем.

– Таким образом, – заключила агент Брунетти, – ты хочешь сказать, что вся эта озабоченность по поводу смерти Дюфура была связана лишь с тем, что он вел дела с Жюппе, который, в свою очередь, хорошо знал начальника полиции? А бедного Берге замочили, как селедку в рассоле, за его связь с женщиной-жирафом? И что Жюппе был убит при содействии…

– Кого?

– Скажи ты. Лично у меня не хватает на это смелости.

– У меня тоже.

31 июля

Четверг

Покупая веер для Терезы Брунетти, Стуки разговорился с продавщицей сувениров. Женщина рассказала полицейскому, что три нарисованных на веере иероглифа выражали японскую концепцию творчества. Инспектору это понравилось. Еще ему понравилась продавщица. Особенно когда женщина захотела во что бы то ни стало объяснить Стуки, что означала каждая идеограмма в отдельности: наблюдать, разделять и соединять.

– Это точно? – спросил Стуки.

– Более или менее, – улыбнулась продавщица.

– Потому что в этих трех словах заключен универсальный метод расследования преступлений.

– Вы полицейский? – спросила женщина.

Стуки задумался и не ответил. Инспектор размышлял о том, что сейчас, когда он разделил целое на множество элементов, необходимо снова соединить их между собой. А это, пожалуй, было труднее всего.

* * *

Стуки ждал инспектора Скарпу на скамейке на площади Святой-Маргариты. Скарпа опаздывал, и, честно говоря, Стуки даже не был уверен, что его коллега придет. Однако, зная своего друга, он был готов поспорить, что тот крошечный полицейский, который дежурил в миниатюрном полицейском участке в каком-то из отделов головного мозга инспектора Скарпы, все-таки примет вызов.

Наверное, нелегко быть человеком высокого роста. Когда ты маленький, то находишься ближе к центру тяжести Земли, и мысли от этого только выигрывают: они становятся конкретными и заземленными. Совсем другое дело, когда головной мозг находится высоко, там, где гравитация ощущается гораздо меньше. Естественно, с точки зрения физики разница минимальна, но ведь наш мозг – это крайне чувствительный механизм, и он неизбежно улавливает такие изменения. Чем дальше от земли, тем больше мысли и идеи стремятся ввысь и улетучиваются сразу после рождения. Поднимаешь глаза к небу – а они уже там, среди облаков. Мысли и идеи ведь сделаны не из глины, известняка, камней или кирпичей. Они созданы из легчайшей субстанции: эфира, гелия, водорода и невесомых паров.

Скарпа подошел к нему со спины. Странно, как это Стуки его раньше не заметил. Волосы взлохмачены, дышит тяжело, но не потому, что спешил, а из-за вулкана чувств, сжимающих артерии.

– Все началось с Осписа Дюфура, я прав?

…В то время Скарпа расследовал гибель русского, тогда еще последнего из утонувших туристов. В целях расследования ему приходилось бывать в казино. Хотя, возможно, в игорное заведение Скарпа ходил, подчиняясь своим желаниям, из-за той зависимости от азартных игр, которая была прописана в рецессивных генах всей его семьи. Не суть. Инспектору Скарпе довелось присутствовать при нескольких шумных препирательствах Дюфура с крупье, в частности, с господином Вианелло, который даже на рабочем месте не особо выбирал выражения.

В одну из темных венецианских ночей, выйдя из казино, француз утонул в канале. Не прошло и часа после трагедии, как инспектор Скарпа прибыл на место происшествия. Как только он увидел труп француза, на Скарпу, по его словам, нашло озарение.

– Понимаешь, Стуки? Я понял все, будто это произошло на моих глазах. Такая удача!

– Надо же, Скарпа, как тебе повезло!

– Все собранные улики совпали в один момент. Я наконец-то понял правду о подозреваемых. Но для этого мне пришлось изрядно попотеть прежде. Одной удачи недостаточно, ты это знаешь лучше меня.

– Конечно! Один процент удачи и девяносто девять процентов тяжелого труда.

– Я проявил максимум терпения с Вианелло, и мне удалось вычислить часть банды. Собираю показания, узнаю адреса. И когда я уже был практически готов насыпать соли на хвост этим пройдохам…

– …случилось непредвиденное.

– Умирает уполномоченный магистрата по видным делам. Я был на его похоронах, и всех их видел, тех и других…

– Однако Берге не был связан с квартирой Микелы. Здесь ты ошибся.

– Как ты обо всем догадался? – спросил Скарпа и посмотрел на свои руки. Он развернул крупные ладони так, словно собирался читать дневник или рецепт пирога счастья. – Ты знаешь, что такое любовь, Стуки?

Странно, но инспектор Стуки не чувствовал негодования. Если честно, он не был даже удивлен. В голосе полицейского сквозило разочарование, но он знал, что сможет это пережить.

– Скажи мне ты, Скарпа.

– Это как веревка, которой альпинисты привязываются друг к другу.

– Веревка?

– Да, между мной и Микелой.

– С твоей стороны веревка была что-то уж слишком длинной.

Это правда, Скарпа и его жена никогда не понимали друг друга до конца. Кроме того, у него были и другие женщины, «твои другие», как называла их Микела.

– Но для меня они ничего не значили. Как, впрочем, и я для них. Ты думаешь, Стуки, я этого не понимал? Мы с Микелой существовали рядом друг с другом, как два маленьких острова.

Стуки подумал, что и ему была близка идея о людях как островах.

– Мы возводили между нами только временные мосты, как тот, который устанавливают на время праздника Реденторе. Сегодня есть, а завтра нет. Возможность вспомнить, откуда ты родом, но у которой есть свой срок. Однако, как бы то ни было, Микела оставалась под моей защитой. А я уважаю взятые на себя обязательства.

– Я знаю, – отозвался Стуки.

– Они хотели выставить ее на улицу, понимаешь?

Стуки промолчал.

– Она связалась с тем почти актером, который оформляет сцену в театре. Но дать Микеле дом – для такого, как он, это уже было слишком сложно. Протянуть руку помощи