Читать книгу - "Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт"

Вивасия не была в доме с тех пор, как Рут его купила. Когда ее ввели внутрь, она пошатнулась, будто вступила на зыбучие пески. Или провалилась в сон.

Все знакомое; количество ступенек, ведущих в кухню, не изменилось. Но это больше не дом Стефани. Здесь пахло Рут: кофе, свежеиспеченное печенье, свечи с ванильным ароматом…

Находкой, которую хотела показать ей Рут, оказалась принадлежавшая Стефани папка. На самом деле альбом с портретами. Акварели, рисунки углем, акрилом, маслом и цветными карандашами.

– Я подумала, тебе это может понравиться. – Рут погладила Вивасию по руке. – Тут и ты есть.

Вивасия открыла альбом ближе к концу и сразу наткнулась на изображение двух младенцев. Выполненные простым карандашом, они были на удивление реалистичны.

Алекс и Элизабет, узнаваемые с первого взгляда.

Вивасия резко втянула в себя воздух. Хорошо, что рисунки закрывал прозрачный пластик, потому что на страницу упали две слезы. «По одной для каждого», – подумала Вивасия. Но для таких малюток – целый океан.

28. Вивасия – сейчас

В тот момент, когда она узнаёт мертвое тело на диване, на нее накатывает приступ безумия. Однако после первоначального шока туман развеивается, мир становится четким. Разум Вивасии, долгое время балансировавший на грани потенциального помешательства, вдруг обретает целостность.

Дети, Роза и Даллас, которых она полюбила сразу и навсегда, как только увидела, – не дар, посланный свыше. Связь между ними возникла не просто так, а потому, что она им не совсем чужая. Они – дети ее лучшей подруги. Вивасия, громко всхлипывая, опускается на колени рядом с телом Келли. Она не видит осунувшегося лица, серой кожи, широко раскрытых, глядящих пустым взором, остекленевших глаз.

Она видит ее такой, какой Келли была, – энергичной, пламенной, радостной, дикой, разной.

Просунув руку под шею Келли, холодную как мрамор, Вивасия притягивает к себе свою самую давнюю подругу.

Она понимает, что теперь нужно вызывать полицию. Места для обмана больше не осталось. Это Келли, – вернее, то, что было Келли. Не стоит прикасаться к ней, однако Вивасия все равно нагибается и целует ее в губы. Они холодные, твердые и бескровные.

Выглянув в грязное окошко, Вивасия видит, что дети снаружи. Стоят вместе. За руки не держатся, глядят на фургон, где лежит тело их матери.

Продолжая плакать, Вивасия дергает ручку двери. Та не поддается.

Заперто. Они были заперты.

Келли до сих пор взаперти.

Вивасия вылезает сквозь дыру в полу и, пошатываясь, подходит к двери фургона. Под ступеньками, среди сорняков, растущих вокруг, находит кусок железа. Зазубренный и ржавый; похоже, когда-то это была часть выхлопной трубы.

Обливаясь по́том вперемешку со слезами, Вивасия сует железяку в узкую щель между дверью и косяком и начинает давить на нее. Старая доска немного подается, и Вивасия налегает сильнее, не обращая внимания на ноющие от боли руки и плечи и куски ржавчины, отваливающиеся с импровизированного рычага. Щель становится все шире, и петли наконец-то выворачиваются. Дверь открывается.

Вивасия снова глядит внутрь фургона. Яркий солнечный свет делает ужасную картину еще страшнее. Оказаться запертыми здесь, где места меньше, чем в спальне Розы и Далласа у нее в доме… С телом матери, лежащим совсем рядом… Вивасия не может сдержать потоки слез.

Она забирается внутрь, обходит тесное пространство. Шкафчики совершенно пустые. Куча банок в углу. Обертки и пакеты тоже пусты и чисто вылизаны. Она поворачивает вентиль крана над раковиной. Оттуда ничего не льется. Окна заперты наглухо.

Рядом с главной комнатой – крошечная спальня. Вивасия заходит в нее. Там почти так же пусто, как и везде. На кровати валяется полотенце, на полу – одна туфля… Неожиданно на прикроватной тумбочке она видит это. Страх пробирает ее до самого нутра, сжимая горло. Вивасия отчаянно сглатывает, снова и снова. Тело у нее зудит, как будто на него уселись сотни пчел. Живот крутит. Слезы высыхают, вместо них внутри возникает густой и мрачный жар.

Возвращается все, что она чувствовала раньше, все те годы, когда входила в дом и видела красный бумажник на столике в прихожей. Тот же самый, который видит сейчас. Срабатывает мышечная память, и Вивасия рефлекторно обхватывает себя руками.

Она бросается к шкафу, распахивает дверцу. Там не пусто. Фланелевые рубашки, штук шесть, и блестящий, заношенный серебристо-серый костюм. Одежда все еще хранит его запах. Он атакует ноздри Вивасии. То, каким был ее супруг, облитый дешевым лосьоном после бритья, и то, каким стал, – запах земли, смесь машинного масла и пота.

Его последние слова, обращенные к ней в тот вечер у колодца Девы, когда он пытался объяснить, чего хочет, какие у него планы, цели: «Я думаю, что просчитался. Думаю, вероятно, лучше иметь место, где никто ничем не владеет, никто не может ничего потребовать».

Он пытался пролезть в закрытое сообщество, но его раскусили и сомкнули против него ряды. Тогда он начал с чистого листа, изменил подход. Вместо того чтобы пробираться наверх в уже устоявшемся сообществе, он попробовал создать свое собственное. Что-то вроде культа. И завлек туда Келли. Она заразилась его идеями, поддалась обаянию.

Вивасия отворачивается от шкафа, проходит мимо тумбочки, на которой лежит его бумажник, и боковым зрением видит, как тот вспыхивает красным маячком во мраке. Опасность.

Все пустые клеточки заполнены. Муж взял под контроль Келли, так же как пытался обуздывать Вивасию. Над Вивасией насилие было психологическим, потому что здесь проявлялась ее слабость. Но Келли не была слаба духом, поэтому ему пришлось применять физическую силу.

Запертая дверь.

Истощившийся запас пищи и воды.

Сколько раз он запирал ее здесь, чтобы сломить, сделать уступчивой, заставить полагаться на него, ждать его возвращения?

И он возвращался. Возвращался снова и снова. До того последнего раза, когда очутился на дне колодца. Тут он не смог вернуться, не смог подняться на холм и отпереть дверь.

Резкая боль червем буравит дыру в виске Вивасии.

Она не замечает, что ползет, пока не ощущает под ладонями шершавый грязный пол. Выталкивает себя за дверь, на воздух, свежий и чистый, однако он не проясняет мысли Вивасии. Беспорядочным потоком они несутся в голове.

Чарльз заманил Келли, всегда готовую к приключениям, в это пустынное место.

По какой-то причине, вероятно из-за своенравия Келли, дело пошло плохо.

Чарльз запирал Келли и детей в фургоне, когда возвращался в Волчью Яму.

Однажды он не вернулся.

Келли не смогла выбраться.

Сквозь пелену новых слез Вивасия видит Розу и Далласа, с любопытством