Читать книгу - "Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер"

— Постойте! — снова окликнул ее дежурный, и Анфиса почти с раздражением обернулась:

— Ну, что еще?

— Зря вы с Мамонтовым связались, он за всю карьеру никого живым не нашел, — понизив голос, проговорил дежурный. — Лучше бы к поисковикам пошли, они хоть что-то делают. А Мамонт только трупы поднимает.

— Зачем вы мне это говорите?

— Да жалко мне вас, какая-то вы и сама-то потерянная.

— Вам-то что? — выкрикнула Анфиса и выбежала из отделения.

На улице ей стало немного легче, она попыталась выбросить из головы слова дежурного, но они застряли там намертво, словно вросли в подкорку.

«Он никого не находил живым… никого не находил… живым не находил…»

И внутри крепла уверенность в том, что она совершила ошибку, обратившись именно к Мамонтову. Он был единственным, чье имя пришло ей в голову, но Анфиса только сейчас поняла, что ее мужа он тоже нашел мертвым, и это почему-то показалось ей нехорошим знаком.

Она начала гнать от себя эти мысли, уговаривая, что Гриша был болен и совершил самоубийство под влиянием эмоций, с которыми не смог справиться, а следователь Мамонтов абсолютно никакого отношения к его смерти не имел и иметь не мог, он делал свою работу и сделал то, что был должен, нашел Гришу. И не его вина в том, что нашел он его не живым…

Но предчувствие не отпускало, Анфиса еле доехала до дома и кое-как припарковала машину, поднялась в квартиру и легла на диван прямо в плаще и туфлях. Лежала, смотрела в потолок и не чувствовала в себе сил встать и вообще как-то пошевелиться.

«Он не найдет ее живой, — вяло думала Анфиса, изучая идеально натянутый потолок. — Я уверена, что так и случится. Олесю не найдут вообще — или не найдут живой. И в этом буду виновата я».

Она не могла объяснить, откуда у нее возникло это чувство вины за то, что еще не случилось, но эта фраза так и застряла в сознании, торчала занозой, которую невозможно вытащить никак и ничем. Зато внезапно пришло единственно правильное, по ее мнению, решение.

Полина

Телефонный звонок застал ее на пороге кабинета — Полина уже собиралась в СИЗО на допрос Котельниковой-старшей.

— Да, слушаю, Каргополова. — Прижимая трубку к уху, она пыталась вынуть ключ из замка.

— Полина Дмитриевна? — раздался женский голос. — Это Анфиса Леонидовна Жихарева, психиатр из Москвы. Я провожу освидетельствование Санникова Юрия Викторовича, мне необходимо поговорить с вами…

Полина, прижав плечом трубку к уху, пыталась не уронить зажатую под рукой папку с делом, которую нужно было завезти в архив, а заодно старалась справиться с ключом, который намертво застрял в замке и не желал ни поворачиваться, ни вытаскиваться.

— Анфиса Леонидовна, если разговор не срочный, не могла бы я вам перезвонить? Меня машина ждет…

— Я буквально на минуту. Санников готов к этапированию обратно, в Хмелевск. Сегодня я закончу все формальности, и вы сможете его забрать для дальнейших следственных действий.

— То есть…

— Я не могу вводить вас в курс дела подробно, но скажу, что экспертиза готова, вы можете продолжать работать с ним. И думаю, это нужно сделать как можно скорее, потому что он готов давать показания. У меня все, — сказала женщина, и Полина почему-то почувствовала тревогу, но вслух произнесла:

— Большое вам спасибо, Анфиса Леонидовна.

— Не за что. Это моя работа. Всего доброго. И… удачи вам.

У Полины от этого звонка осталось странное ощущение — как будто психиатр хотела сказать что-то еще, но она своим резким тоном в начале разговора не дала возможности сделать это. Но рассуждать об этом сейчас ей действительно было некогда — предстоял очередной, наверняка бесполезный, визит в СИЗО, где Светлана Котельникова, уперев взгляд в стену над головой Полины, будет молчать и вздыхать, считая про себя минуты до вывода из допросной.

Полина никак не могла нащупать линию поведения, характер у этой миниатюрной женщины оказался твердым, а сила воли железной. Ее подельники, включая дочь, валили на нее абсолютно все, а Светлана не произносила ни слова, четко придерживаясь занятой в первый же раз позиции — «я не буду свидетельствовать против себя». И никакие попытки Полины развести ее хотя бы на нейтральный разговор к успеху не приводили.

Двигунов только плечами пожимал, когда Полина начинала разговоры с ним на эту тему:

— Ну, слушайте… был бы мужик, можно было бы слегка… ну, скажем так, надавить физически. А вот что с бабой делать — не знаю, у них башка иначе устроена. Вы следователь, вы и думайте. Может, на материнских чувствах поиграть?

— А толку? Дочь такие подробности вываливает — меня потом тошнит до самого дома, — скривилась Полина, вспомнив нахальное лицо Миланы Котельниковой, абсолютно без всякого раскаяния говорившей о своей связи с Юрием Санниковым. — Ну, ладно — Светлана с Юрием женаты официально не были, но ведь он эту Милану воспитывал с семи лет! Как вообще такое возможно, чтобы потом она к нему в кровать залезла?

— Может, это он к ней залез? Так ведь чаще всего и бывает.

— Бывает, да не в этом случае, — вздохнула Полина. — Сама мне так и выдала на первом допросе — я его с пятого класса любила, ждала, пока четырнадцать исполнится, два года потом от матери прятались, пока сама ей не рассказала, устала мужика делить. И мол, даже хорошо, что мать посадят, чтобы не мешала ей с Юрием жить. Говорю — так и тебя, милочка, тоже ведь на зону отправят, а она — да и пусть, отсижу, выйду и буду Юру ждать, поженимся на зоне, он освободится, и уедем.

— Тварь какая… — пробормотал Двигунов. — Я эту Светлану прямо зауважал — знать такое и все равно никого не сдать. Я бы этому сожителю вломил сразу же, чтоб думал весь срок…

— Она его любит, похоже. — Эта мысль посетила Полину почти сразу, как Котельникова отказалась говорить с ней о чем бы то ни было. — Любит и не хочет, чтобы его посадили. Я ведь ей показания остальных членов их шайки предъявила — сдают, говорю, вас подельники, Светлана Михайловна, паровозом пойдете. Она все прочитала — и ни один мускул в лице не дрогнул. Как будто не удивилась даже. Железная баба, хоть с виду и не скажешь.

Этот разговор снова вспомнился Полине сейчас, когда она, сидя на заднем сиденье служебной машины, просматривала материалы. Все участники банды хором указывали на Светлану как на организатора, рассказывали, что это она разрабатывала планы всех