Читать книгу - "Фам фаталь - Валентина Демьянова"

прекрасный человек.

– Да я же не спорю, – примирительно произнесла я. – Но если человек исчез, значит, должна существовать причина. У вас есть догадки?

Римма отрицательно покачала головой.

– Что говорят его друзья?

– Друзей, кроме Игоря, у него нет. Да и Игоря другом назвать нельзя, скорее приятелем. Вместе на рыбалку ездят, иногда Русик заходил к нему поболтать. Только Игорь ничего не знает. Я спрашивала. Говорит, Руслан давно не заходил.

– При каких обстоятельствах исчез ваш муж?

– Ушел из дома вечером. Обещал вернуться через часок. И пропал.

– Ушел по делам?

– Вроде встреча у него была назначена. Деньги ему должны были заплатить, за ними и ушел.

Говорить больше было не о чем, и я начала прощаться. Римма меня не удерживала. Выговорившись, она, похоже, потеряла ко мне интерес и уже хотела, чтобы я поскорее ушла.

Оказавшись по другую сторону забора, я окинула взглядом узкую улочку с неизменными старушками на лавочках и подумала: «Благодать! Тишина! Никогда и не подумаешь, что прошлой ночью здесь, возможно, произошла трагедия».

Обернувшись к Римме, молча застывшей в проеме калитки я, скорее для очистки совести, чем для дела, поинтересовалась:

– У соседей спрашивали?

– Никто ничего не видел, – обреченно проронила она.

Ее апатия начали меня раздражать, и я довольно резко спросила:

– Сад догадались осмотреть?

Римма вздрогнула и испуганно посмотрела на меня:

– Это еще зачем?

– А вдруг Лиля вышла по хозяйственной надобности и неожиданно почувствовала себя плохо?

– Глупости, – заявила Римма и, забыв попрощаться, быстро исчезла за калиткой.

– Странная, – озадаченно хмыкнула я. – Волнуется, что бабка пропала, а осмотреть все вокруг не удосужилась.

Я резко тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. В конце концов, не моя это бабушка, не мне о ней и печалиться. Павел Иванович, не к ночи будет помянут, всегда мне твердил, чтобы я была рассудительнее и не пропускала чужие проблемы через собственное сердце. «Все равно никто не оценит», – поучал меня, бывало, старый прохиндей. Я отмахивалась и не слушала, а, наверное, стоило! Он хоть и сволочь, но знает, что говорит.

– Стоящая тачка, – услышала я за спиной.

Глянув через плечо, увидела худенького паренька в застиранной майке неопределенного цвета. Картинно изогнувшись и с особым босяцким шиком сунув руки в карманы растянутых спортивных штанов, он небрежно подпирал плечом Лилин забор и с ленивой усмешкой щурился мне в лицо. На вид ему было не больше тринадцати, но не по годам острый взгляд выдавал в нем тертого обитателя улицы.

– Нормальная, – рассеянно отозвалась я, прикидывая, стоит ли осматривать окрестности или плюнуть на все и рулить в гостиницу.

– Много отвалила? – не отставал любознательный абориген.

– Все, что было, отдала, – доверительно поделилась я и, перестав обращать на него внимание, двинулась вдоль улицы к озеру.

Любопытство оказалось мальчишке не чуждо, и, оттолкнувшись от забора, он двинулся следом.

– Ты Бабе-яге кем приходишься? – спросил он, поравнявшись со мной.

Не замедляя шага и не поворачивая головы, я уточнила:

– Ты про Лилю Дмитриевну спрашиваешь?

– А про кого ж еще? – изумился моей тупости парень.

– Никем. А почему ты ее Ягой обзываешь?

– Так она и есть Яга! Жутко вредная и богатая. Ее у нас здесь не любят.

Он помолчал немного и другим, взрослым тоном задумчиво спросил:

– Как думаешь, откуда у нее столько денег? Тут крутишься изо дня в день и гроши получаешь, а эти не пашут и не сеют, а денег у них куры не клюют.

– Сам придумал или кто умный подсказал? – покосилась я на него.

– Батя так всегда говорит, когда ее видит. Крепко он на старуху злится. А знаешь почему?

Я вопросительно подняла брови, и парнишка, довольный вниманием, пустился в объяснения:

– Она его выгнала! У бати трубы горели, а грошей не было, вот он и сунулся к старой выдре по-соседски... Деньжат занять на опохмелку.

– Я смотрю, ты Лилю тоже не очень любишь, – рассеянно заметила я, занятая изучением глухого забора.

– Через такой в одиночку не перелезть, – будто читая мои мысли, прокомментировал мальчишка. – Доски пригнаны плотно, и высота будь здоров!

Беседуя, мы дошли до конца улочки. Здесь она обрывалась и начинался поросший кустарником песчаный пляж. А забор сворачивал влево и тянулся дальше вдоль укатанной грунтовки. Места вокруг унылые и довольно глухие. Справа расстилалось озеро, слева тянулся забор. И ни одной живой души вокруг, кроме нас с парнем.

– У тебя полтинник есть? – неожиданно спросил мой спутник.

Я внимательно посмотрела на него, не спросив в чем дело, вытащила из кошелька купюру и показала парню.

– А стольник? – не отставал он.

– Найдется, – кивнула я, возвращая деньги в кошелек.

Он хмыкнул и нахально заявил:

– Отдай его мне! Расскажу, куда старуха делась.

– Отчего ж не отдать? – легко согласилась я. – Отдам, если что толковое расскажешь.

– Деньги вперед, – деловито потребовал вымогатель.

Я извлекла на свет сторублевую бумажку и помахала ею в воздухе:

– Не наглей, родной, и не держи меня за дурочку! Сначала история – потом деньги.

Он сердито засопел, изо всех сил демонстрируя обиду, однако надолго его не хватило. Залихватски сплюнув, выпалил:

– Ладно, пошли!

Пройдя вперед метров двадцать, указал на калитку в заборе:

– Видишь? Через нее вчера ночью старуху и увели.

– Кто?

– А я знаю? – фальшиво удивился мальчишка.

– Не стоит твоя информация стольника, – заявила я и решительным движением сунула деньги в карман.

– Эй, подожди! – встрепенулся он. – Куда лошадей гонишь?

– Еще что-то хочешь рассказать?

– Ну... Видел я тех людей, что бабку умыкнули. Правда, издалека... Я вон в тех кустах сидел.

Мальчишка кивнул на заросли кустарника на берегу.

– И что ты там делал на ночь глядя? – с искренним любопытством спросила я.

– Ждал, пока батя утихомирится и спать заляжет. Он пришел домой крепко поддатый и стал к мамаше вязаться. Ну я знаю, чем это может кончиться, и смылся от греха.

Слушать о его семейных неурядицах я не собиралась. У самой в памяти еще были свежи воспоминания собственного беспризорного детства.

– Что конкретно ты видел? – прервала его я.

Вопрос повис в воздухе. Парню явно не хватало общения, и ограничиваться только