Читать книгу - "У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова"

далеко! Очевидно, отразившееся на моем лице сомнение было столь велико, что Петрищев посчитал нужным пояснить: «Это вынужденная мера. Скоро сами поймете».

После такого начала я уже был готов к неожиданностям, и все же царившее вокруг запустение меня поразило. Огромный дом был погружен в темноту, но даже так можно было разглядеть, что от прежней чистоты не осталось и следа. Пол закидан мусором, занавеси с окон содраны. А из тех богатств, что я видел в прошлый раз, не набиралось и половины. Стены, ранее сплошь завешанные картинами, теперь зияли пустотой. Из шкафов исчезла редкая посуда, древние гобелены растворились в небытие, старинное оружие пропало. «Много ж тут потаскали, вот только вопрос кто?» – думал я, украдкой оглядываясь по сторонам.

Миновав анфиладу темных комнат, мы наконец подошли к той, где горела свеча. Пропустив меня вперед, Петрищев бросил мне в спину: «Он должен жить!» Помещение, куда я попал, раньше служило кабинетом, теперь же напоминало тюрьму. Окна заколочены досками, на подоконнике громоздились тарелки с нетронутой едой, в углу валялись бинты, коими обычно привязывают к кровати буйных больных. Удручающую картину дополняли два крепких гайдука, замершие по обеим сторонам двери. Постаравшись взять себя в руки, я поинтересовался: «Где ж больной?» – «За ширмой».

В отгороженном закутке дух стоял непереносимый. От запаха одеколона и горелого мяса у меня закружилась голова. Я с ужасом глядел на лежащего без сознания Говорова. Постелью ему служила оттоманка, покрытая несвежим бельем. Одеяло отсутствовало. Да и разве можно было накрыть, не причинив страданий, это изувеченное ожогами тело? «Что тут случилось?» – просипел я, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой. «Несчастный случай. Ночная рубаха загорелась от свечи». Говоров, до того пребывавший в забытье, вдруг очнулся. Повернув голову на голоса, он сначала прислушался, потом его лицо исказилось гневом, и он сделал попытку подняться. Каждое движение сопровождалось для него адской болью, но он упирался локтями в матрас и упрямо тащил свое огромное тело вверх в яростном желании сесть. Только такой здоровяк, как он, мог вытерпеть нечеловеческие муки, любой другой на его месте давно бы потерял сознание. Обнаженная, покрытая ожогами грудь ходила ходуном, из нее вырывалось хриплое дыхание, язык ворочался с трудом, но он все-таки сумел выговорить: «Иуда!» Сказал, словно плюнул, и тут же рухнул на постель. Физические силы покинули его, но дух оставался несломленным. Даже лежа, он продолжал сверлить Петришева ненавидящим взглядом. Понимая, что, пока тот находится рядом, осмотреть больного мне не удастся, я приказал: «Оставьте нас». Петрищев хотел возразить, но потом передумал и отступил за ширму. Говоров внимательно следил за нами. Стоило Петрищеву уйти, как он сделал нетерпеливый взмах рукой. Не понимая, чего он хочет, я неуверенно спросил: «Мне тоже уйти?» Лицо больного исказилось раздражением. Мотнув головой в знак отрицания, он снова дважды повел кистью руки в сторону двери. При этом так выразительно смотрел на меня, что я помимо воли догадался: он просит удалить всех из комнаты. Показав кивком, что понял, я официальным голосом позвал: «Господин Петрищев!» Тот тут же материализовался рядом. «Мне нужны чистые простыни, лохань горячей воды и коровье масло. И прикажите, чтобы не мешкали, времени и так потеряно много!» – «Быстро не получится, из прислуги в доме осталась только кухонная девка». – «Ждать не намерен, – отрезал я. – Не для того проделал такой путь, чтобы пациент умер у меня на руках. Состояние критическое, если нет прислуги, пускай этим займутся гайдуки». Видно было, что Петрищеву не хочется оставлять меня наедине с Говоровым, но дело не терпело отлагательства, и он смирился. «Выполняйте!» – раздраженно приказал он гайдукам. Те вышли из кабинета, а секундой позже и сам Петрищев, поколебавшись, последовал за ними. Как только дверь закрылась, Говоров поманил меня к себе. «Тетрадь под подушкой. Спрячьте. Она не должна достаться Петрищеву», – лихорадочно блестя глазами, прошептал он. Дивясь, откуда у него берутся силы командовать, я сунул руку ему под голову и нащупал твердый предмет. Боясь причинить страдания, осторожно потянул к себе... «Дергайте!» – подстегнул меня Говоров. Я подчинился, и у меня в руках оказалась переплетенная в красную кожу тетрадь. К концу вложенной между ее страниц закладки были привязаны металлический штырь и медальон. Поначалу, подгоняемый Говоровым, я действовал не задумываясь, а тут испугался. Дальше как быть?»

Наташа

– А я предупреждал! – злорадно процедил Роман. – Столько сил зря потратили! А все потому, что дуру слушаем!

В отличие от Романа я огорчения не чувствовала. Чем дольше будем искать, тем больше проживу. Что касается Сурена, то он своих чувств не показал.

– Собирайте инструменты – и к озеру! – как ни в чем не бывало скомандовал он.

«Павильон» встретил нас залежами мусора и сорняками.

– Ни фига себе, – присвистнул Роман, и это было последнее, что он сказал. Потом ему стало не до разговоров. Рвать сорняки на грудах битого кирпича оказалось тем еще занятием. Солнце палило нещадно, а от вырванных с корнем сорняков клубами поднималась мелкая пыль. Она забивала глаза, нос, горло и заставляла постоянно кашлять. К моменту, когда все было убрано, костяшки рук оказались сбиты до крови, пот катил градом, а главное, адская работа была проделана впустую. Плиты пола оказались пригнаны одна к другой так плотно, что с надеждой обнаружить схрон пришлось распрощаться.

– Опять пролетели! – ехидно прокомментировал Роман, не упускавший возможности сказать гадость.

Поскольку идея искать в этом месте принадлежала не мне, я со спокойной совестью повернулась к мужчинам спиной и спрыгнула на землю.

– Куда? – сердито поинтересовался Сурен.

– Пойду отдохну.

– Во умная! – моментально взъерепенился Роман. – Мы, значит, при деле, а она отдыхать!

– Отдохни и ты! – огрызнулась я и направилась в сторону ближайших кустов.

Тут осерчал Сурен:

– Вернись! Забыла, зачем тебя привезли? Ты должна помогать! Старайся! Это в твоих интересах.

Я сидела на траве, разглядывала маячивший перед глазами «павильон» и сожалела о том, что сорвалась. Зря я дразнила Сурена! Если он решит, что от меня никакой пользы, прикончит не моргнув глазом. Мысль была неприятная, и я, как могла, старалась от нее отвлечься. Скользя взглядом по стенам, пыталась понять, что меня так смущает в пропорциях «павильона». В конце концов, не выдержала и спустилась по откосу к воде. Вот оно что! «Павильон» оказался врезанным в откос, и его цокольный этаж был виден только с озера!

– Сюда! –