Читать книгу - "Испытательный полигон - Майкл Коннелли"

линии «Социального страхования по инвалидности» («ССДИ»).

Циско вышел на врача и выяснил: Роуз действительно получал выплаты по «ССДИ», но — не максимальные. Для полностью слепых положен максимум. Значит, что‑то не сходилось.

Чтобы вообще попасть на выплаты «ССДИ», Роузу нужно было заключение государственного врача. Циско достал копию заключения через знакомого в офисе «Администрации социального обеспечения» в центре города. В бумаге было чёрным по белому: врач установил, что Роуз полностью слеп на один глаз, но сохранил половину зрения на другой. Ограниченная инвалидность. Врач указал, что с таким остаточным зрением Роуз способен частично передвигаться, выполнять повседневные задачи — например, читать. Поэтому ему назначили не полное пособие, а частичное.

Отчёт по «ССДИ» стал нашим козырем. Когда мы предъявили его Монтгомери и дали понять, что я собираюсь использовать его как центральное доказательство в нашем деле, а также в жалобах в «Администрацию соцобеспечения», «Комиссию по правам инвалидов» и «Калифорнийскую коллегию адвокатов», он быстро «сдал назад». Отозвал все текущие иски от имени Роуза. Согласился на компенсацию в двести пятьдесят тысяч долларов. Я разделил её поровну между своими сорока тремя клиентами, удержав десять процентов с общей суммы.

Насколько мне известно, Монтгомери и Роуз переехали во Флориду. Там, без сомнения, уже вынашивали новый план обмана.

Суть в том, что с момента ухода из уголовных дел в гражданские я работал неплохо. Но почти три года не стоял на «испытательном полигоне» перед присяжными. Не вёл процесс. Я скучал поэтому. Ждал. И вот он — настал.

В понедельник утром, седьмого апреля, я стоял перед зеркалом в доме на Фархольм, в лучшем костюме — тёмно‑синем шерстяном костюме «Хьюго Босс» — и оценивал свой вид. На мне была светло‑голубая рубашка современного кроя, манжеты застёгнуты на пуговицы — запонки я считал слишком вычурными для присяжных. Галстук — приглушённая смесь синих и фиолетовых полос, стянутых посередине серебряным зажимом с логотипом «Линкольн Мотор Компани» в виде креста в прямоугольной рамке. Мой единственный знак из прошлой жизни. Продавец как‑то сказал, что этот знак символизирует власть, лидерство и силу. Именно поэтому я и носил его. Все три вещи мне сегодня пригодятся.

— Кто здесь главный? — спросил знакомый голос. — Ты главный.

Это была Мэгги. Она подошла сзади и отразилась в зеркале рядом со мной. Я чуть покраснел. Она знала меня и мои ритуалы перед судом. Обняла сзади и застегнула на мне пиджак.

— Ты выглядишь как убийца, — сказала она.

— Надеюсь, законный, — ответил я.

Она поцеловала меня в затылок.

— Иди и порви их, Тигр, — сказала она.

Я улыбнулся. Она отправляла меня на войну. И в то же время вспоминала кофейню «Тигр» в Западном Голливуде, где мы по выходным сидели в углу с ноутбуками, пили латте и работали каждый над своим делом.

— Тебе лучше поторопиться, — сказала Мэгги. — Если хочешь быть первым в зале суда.

Она знала. В день начала процесса мне нравилось приходить раньше всех, садиться за стол и наблюдать, как зал наполняется, как заходят присяжные. Это настраивало меня на нужный тон.

Я повернулся к ней, чтобы поцеловать на прощание. Она была в длинной ночной рубашке и выглядела прекрасно, несмотря на растрёпанные утренние волосы.

— Ты когда выезжаешь? — спросил я.

— Сегодня ленюсь, — сказала она. — У меня совещание по обвинению в десять. До этого не поеду.

В прежней жизни я бы спросил, кто подозреваемый, какие статьи. Всегда в поиске следующего клиента. Но теперь этим занимался уже не я. Я был тем самым «противоположным берегом».

Мы поцеловались, обнялись, и она пожелала мне удачи. Всё было не так, как раньше, когда мы были женаты, а она — прокурором по особо важным делам, и знала, что я собираюсь защищать кого‑то, кого её ведомство обвиняет. Теперь пожелание удачи было законным с обеих сторон.

Я схватил портфель со стула у двери и вышел на веранду. Сразу увидел у подножия ступенек чёрный «Линкольн Навигатор». Передняя пассажирская дверь была открыта, и Циско, прислонившись к крылу, ждал.

Он снял чехол с того самого «Линкольна», который я держал на складе, и снова поставил его в строй.

Циско жестом пригласил меня к открытой двери. Я спустился по ступенькам. Казалось, «Линкольн‑адвокат» снова выходил на линию.

Глава 26.

Мои первые минуты за столом истца в понедельник долго не продлились. Как только в зал вошли братья Мейсон, к нам подошёл секретарь суда и сообщил, что судья хочет видеть нас в своём кабинете.

Идя по коридору, я почти ждал, что Маркус снова спросит, согласны ли мои клиенты на субботнее предложение. Но он шёл, опустив голову, молча. То же делал и Митчелл.

Судья Рулин стояла за столом. На ней уже была чёрная мантия, хотя она ещё не вышла в зал суда. Это означало, что разговор будет официальным. Очень быстро стало ясно: она намерена сыграть роль рефери перед боем — напомнить правила. Никаких ударов ниже пояса. Никаких ударов в пах. И по сигналу гонга — по углам.

— Господа, я хочу воспользоваться моментом и напомнить вам о необходимости соблюдать приличия во время этого процесса, — начала она. — Я не хочу вспышек гнева. Никаких демонстраций недовольства и разочарования. В моём суде мы ведём себя корректно. Каждый из вас проявляет уважение к оппоненту. Если вы хотите возразить или обратиться к суду по какому‑то вопросу, вы дождётесь, пока вас попросят говорить. Нарушение этих правил повлечёт последствия. Понятно?

— Конечно, — сказал Маркус.

— Да, Ваша честь, — сказал я.

— Хорошо, — сказала Рулин. — Согласно моему расписанию, сегодня у нас вступительные заявления. На каждое — не больше часа. Этого достаточно, чтобы днём приступить к показаниям свидетелей. Господин Холлер, ваши свидетели готовы и находятся в здании?

— Ваша честь, свидетели будут готовы, — сказал я. — Первым пойдёт детектив Кларк, он должен быть здесь к десяти. После него — мои клиенты. В зависимости от того, сколько займёт перекрёстный допрос, этого должно хватить на день.

— Хорошо, — сказала Рулин.

Она перевела взгляд на Мейсонов.

— Защита намерена делать вступительное заявление? — спросила судья.

— Мы хотели бы воздержаться, Ваша честь, — сказал Маркус.

Он имел в виду, что выступит позже — после моего вступительного, но до того, как его сторона начнёт представлять доказательства.

— Если только адвокат истцов не выдвинет обвинений, требующих немедленного