Читать книгу - "Пока воды Венеции тихие - Фульвио Эрвас"

Художники с легкостью преодолели первоначальную холодность, с которой они изображали крыс. Благодаря быстрым, но эффектным штрихам крысы стали появляться на нежных акварелях. Когда к их необычному виду немного попривыкли, этим грызунам стали приписывать особый смысл, поддерживаемый, прежде всего, усилиями умелых живописцев, которые по своей природе владеют мастерством ретушировать недостатки мира.

Продавцам птичьего корма пришлось приспособиться к новшеству, но это только укрепило их профессионализм. Те из них, которые придерживались традиций, продолжали размахивать перед туристами пакетиками с зерном, надеясь на внезапное возвращение голубей. Крысы их отчасти поддерживали, любезно проглатывая небольшое количество кукурузных зерен с единственной целью: не возбуждать неприязни. Однако наиболее продвинутые из уличных торговцев научились разнообразить свой товар. Теперь на площадях Венеции нередко можно было наблюдать такую картину: молодожены, по большей части японцы, приобретали у продавцов пакетик с мусором и аккуратно рассыпали его вокруг себя. Когда с неба начинал сыпаться крысиный дождь, подруга невесты с легкой снисходительной улыбкой увековечивала эту сцену для потомков на фотографии или на видео.

Кстати, надо отметить, что крысы в Венеции не грызут. Они не впиваются своими острыми зубками, чтобы потом заработать челюстями, создавая раздражающие симфонии, невыносимые для каждой, наделенной музыкальной чувствительностью души. Крысы в нашем городе клюют, как это делают птицы, и по необходимости издают мелодичный писк, благодаря которому пища сублимируется в метаболический экстаз.

Чайкам в конце концов пришлось убраться восвояси. Кажется, все дело в том, что они затрудняли приземление крыс, и это породило конфликт между птицами и грызунами. Точно неизвестно, каким образом он был разрешен, но чаек в городе больше не видно. Однажды они просто исчезли.

Дети перестали играть в мяч на площадях, чувствуя особую ответственность по отношению к недавно научившимся летать существам: чтобы не создавать помехи в любой фазе их полета. И прежде всего – вот оно, чувствительное детское сердце! – чтобы у крыс не сложилось впечатления, как когда-то у голубей, что им здесь не рады.

Чувство сострадания и доброта души облегчили работу полиции, которая теперь может полностью посвятить себя борьбе с преступлениями – к счастью, пока редкими: убийствами летающих крыс из рогатки. Эти злодеяния, к сожалению, способствовали распространению нелегального игорного бизнеса. Чемпионы по стрельбе из рогаток продолжают делать головокружительные ставки как на число убитых ими крыс, так и на тип наиболее действенного для этой цели заряда.

Женщины, которые с утра вывесили на улицу белье для просушки и которым срочно понадобилось сходить за покупками, теперь могут не беспокоиться. По безупречно выстиранным простыням маленькие оливковые косточки – именно на них больше всего похожи крысиные какашки – скользят, не оставляя следов. Больше не нужно перестирывать испачканное белье, в связи с этим расход электроэнергии на семью значительно упал, а количество используемых моющих средств уменьшилось в разы. Венецианская лагуна от этого только выиграла. Вода в каналах стала такой прозрачной, что кое-где, особенно со стороны набережной Дзаттере, с мостов можно даже увидеть крабов. Другими словами, экскременты крыс, и это было бы бесполезно отрицать, гораздо менее проблематичны, чем голубиный помет.

Социальная реакция на это нормальное физиологическое явление была простой и элегантной. Снова вошли в моду те миниатюрные, разноцветные и в меру кокетливые зонтики, которые широко использовались во времена наших прабабушек. Они особенно эффективны от падающих с неба оливковых косточек. Возможно, по этой причине такие зонтики стали незаменимым аксессуаром у венецианских модниц.

Редкие инциденты, происходящие по неопытности молодых крысят и от их неумения хорошо летать – такие как разбитые стекла, попадание в отверстия вентиляционных решеток, ныряние в чашки с капучино, случайная путаница их с беби-осьминогами и каракатицами на рыбном прилавке, – по статистике представляют собой лишь малую толику всех проблем города. Еще горожан иногда беспокоит вид крыс, сидящих на крышах вапоретто: все-таки перелететь канал Гранде грызунам еще нелегко. Но я не думаю, чтобы это создавало слишком большие неудобства для жителей города.

У муниципальной службы по ограничению численности пернатых сейчас гораздо больше работы, что привело к увеличению количества рабочих мест. Если быть до конца откровенным, обязанности работников службы – это единственный деликатный момент. Мертвые крысиные тельца, полученные методами демографического контроля, не обладают той эстетической меланхолией, которая была присуща холодным тушкам голубей. Если живые крысы во всех отношениях могут конкурировать с голубями, после смерти они – увы! – производят довольно отталкивающее впечатление. Верхняя губа зверька больше не вытянута, имитируя своего рода продолжительный поцелуй, а, лишенная упругости, обнажает два длинных резца. Шерсть, потерявшая свой блеск, уродливо обтягивает скелет, подчеркивая ломаные линии крысиного тела, которое кажется как-то уж слишком вытянутым. Крысиный хвост, который во время перемещений животного по земле обычно закручен, как молодые побеги папоротника, разворачивается, напоминая огромный вопросительный знак, и от этого вопроса никуда не скрыться. Все это вызывает в людях ощущение сильного дискомфорта, поэтому немедленное удаление этих маленьких трупиков является одной из самых важных задач администрации города.

И все же, когда в знойном воздухе начинают вибрировать колокольни и над Венецианской лагуной разносится мелодичный колокольный звон, когда на город постепенно опускается вечер, как наброшенное на его улицы темное покрывало, и кажется, что даже телевизионные антенны настраиваются на восприятие божественного, наблюдение за завораживающим взгляд стремительным полетом и созерцание медленного и уверенного колебания хвостов крысиных стай, обрамляющих профили крыш и церковные купола в этом городе мечты, наполняют душу состоянием благословенного покоя.

Джино Росси, провидец

Ноябрь 2006

27 июля

Воскресенье

– Антимама, Стуки! Ты должен выяснить, в чем тут дело! – сказал себе инспектор.

Скарпа раньше проживал на Кампо-Сан-Поло, и вполне возможно, что Микела осталась жить там. Его друг никогда бы себе не позволил причинить жене неудобства.

Микела даже не пригласила инспектора в дом. Она разговаривала со Стуки с балкона, и тому приходилось задирать голову, стоя на тротуаре. Женщина всегда говорила громко, это Стуки помнил, но сейчас она разговаривала таким тоном, будто была обижена на весь мир и прежде всего – на саму себя. Ей слишком часто приходилось прощать этого негодяя. А она ему так верила!

– С таким, как Скарпа, невозможно жить! Его никогда не было рядом. Такое чувство, что он был женат не на мне, а на своих странностях. К тому же он ужасно храпел.

– Храпел? – только и смог вымолвить Стуки в ответ на эту тираду.

– Как паровоз! – решительно кивнул женщина.

– Он сам решил уйти? – спросил Стуки.

– Нет, я его выставила,