Читать книгу - "Фам фаталь - Валентина Демьянова"

что Кайсаров был не только основателем музея и собирателем художественных ценностей, но и великолепным художником.

– Это правда, – нехотя откликнулась она, глядя в сторону.

– Вы видели его картины?

– Да. До войны в музее висело несколько работ Леонида Николаевича. В основном акварели, которые были сделаны во время разъездов по усадьбам. Он знал, что их эпоха миновала и скоро все они будут разрушены. А так как Леонид Николаевич понимал роль дворянских гнезд в нашей культуре, то хотел сохранить их для потомков хотя бы в виде рисунков. Ведь некоторые из домов являлись шедеврами архитектурного творчества, а большинство из них были неразрывно связаны с российской историей.

Говорить Евдокия Васильевна начала неохотно, но чем больше рассказывала, тем сильнее загоралась. Причем говорила легко и свободно, как может говорить только человек образованный и свободно владеющий литературным языком. Ее речь никак не соответствовала образу малограмотной старухи, годной только на то, чтобы сторожить музейные экспонаты.

– А еще я слышала, что Кайсаров был отличным портретистом. Вам доводилось видеть написанные им портреты?

– Только один раз, перед войной. Когда он отправлял свои работы на выставку в Москву. Мы их здесь, в музее, паковали.

– Что это были за портреты? Чьи?

– Не помню.

– Может быть, портреты его жены? Говорят, Кайсаров ее очень любил.

При этих словах Евдокия Васильевна буквально заледенела и, твердо чеканя каждое слово, произнесла:

– Слышать не хочу об этой женщине.

– Почему? – опешила я.

– Потому, что она его погубила.

– В каком смысле?

– В прямом! Леонид Николаевич действительно любил ее, а она оказалась недостойной этого необыкновенного человека. Вышла замуж из расчета и в конце концов его извела.

– Но ведь вы же сами говорили, что он погиб во время бомбежки...

– Говорила! А что остается делать, раз официальная версия именно такая? Спорить? Себе дороже! Только я точно знаю, что все было не так!

– Не было бомбежки?

– Была! Наша авиация действительно бомбила железнодорожную станцию. А рядом со станцией – там сейчас сквер – располагался рынок. Во время оккупации он оставался единственным местом, где можно было разжиться продуктами. И Леонид Николаевич действительно в тот день был на рынке. Только под бомбежку он не попадал.

– Откуда вам это известно?

– Мы встретились с ним, когда он уже возвращался с рынка домой. Разговорились, и я пошла его проводить. Мы были уже далеко, когда прилетели наши самолеты и начали сбрасывать бомбы на стоящие на железнодорожных путях составы. Я своими глазами видела, как Леонид Николаевич, живой и невредимый, вошел в свою калитку! А на следующий день ко мне прибежала их соседка и сообщила, что Кайсаров погиб на рынке под бомбами. Вранье! Это все сочинила его супруга, чтоб скрыть истинную причину гибели. Когда наши освободили город, я пошла в НКВД и написала заявление. Думала, органы разберутся, что же произошло на самом деле. Ведь Леонид Николаевич был таким уважаемым человеком! Через несколько дней меня вызвали к самому начальнику. И как начал он на меня орать! Полчаса кулаком по столу стучал, грозил посадить за клевету. А в конце приказал сидеть тихо и не болтать, иначе, сказал, тюрьма обеспечена. На работе меня без объяснений перевели из научных сотрудников в смотрители. В этой должности я доработала до пенсии.

Голос Евдокии Васильевны звучал негромко, и говорила она спокойно, но по тому, как подрагивал подбородок да влажнели глаза, чувствовалось: не смотря на годы, она ничего не забыла. Почему-то я была твердо уверена, что осторожность и атавистическое чувство страха перед НКВД не позволяли Евдокии Васильевне пускаться в разговоры с соседями и знакомыми. Со мной же она разоткровенничалась только потому, что я была чужой. Явилась на время, а потом снова исчезну навсегда. Вот пожилая женщина и не удержалась, выплеснула то, что так долго ее мучило.

– Если все, что вы говорили, правда... Почему же вам не поверили?

– Видно, была причина...

– А может, вы ошибаетесь? Все-таки шла война. Мало ли что могло случиться!

– Она его убила.

– Да зачем ей это? – воскликнула я, теряя терпение.– Должна же быть причина!

– Они ругались. Леонид Николаевич мне сам рассказывал. Мы шли с рынка, и он вдруг сказал, что домой возвращаться ему не хочется. Там тягостная обстановка и вообще он устал от бесконечных склок и скандалов.

– Если даже так! Это не повод для убийства.

– Смотря из-за чего ругаться!

– Ложь! Эта женщина все выдумала! Не знаю почему, но она лжет. Лиля, конечно, не ангел, но она не убийца! – Ольга Ильинична просто кипела от возмущения.

– Зачем Евдокии Васильевне врать? Какая ей выгода, да еще через столько лет? Может, в смерти Кайсарова действительно есть странности?

– Если б они были, поползли бы слухи. Город маленький, все на виду, ничего не скроешь. И потом, чтобы сотворить такое, должна была быть очень серьезная причина.

Я и сама это прекрасно понимала, но в отличие от Ольги Ильиничны одну, пусть и безумную причину в голове держала.

– А может, все дело в картине?

Ольга Ильинична опешила:

– Какой картине?

Я выложила на стол фотографию «Обнаженной».

– В этой. Помните, я расспрашивала вас о ней? Тогда мне казалось, ее написал Галлер, но все, в том числе и жена, категорически это отрицали. А потом мне пришла мысль, что автором картины мог быть Лилин муж. Он был прекрасным портретистом, но работы свои не афишировал, и это объясняет, почему о картине никто из посторонних не знает. Правда, Лиля тоже от нее открещивается, но тут причина может быть сугубо семейная.

– Какая?

– Лиле портрет не понравился, она обиделась на мужа и в отместку убила, – грустно отшутилась я.

– Вы сами-то верите в этот бред? – взорвалась Ольга Ильинична. – Разве из-за этого убивают? И потом... когда была нарисована эта картина?

– До войны.

Ольга Ильинична торжествующе засмеялась:

– Вот видите! Ну кто бы стал ждать несколько лет, чтобы потом убить из-за такой глупости.

Я и сама это понимала, просто ничего другого в голову не приходило.

А Ольга Ильинична предложила:

– Нужно сходить к Дине и спросить у нее. Только повторять сплетню про убийство не советую: дело может кончиться скандалом.

Услышав новое имя, я насторожилась:

– Дина? Кто это?

– Сестра Лили. Младшая. Она была очень дружна