Читать книгу - "Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова"

я невольно подумала, что он ведь попросту подставляет Солодилова, причем исключительно грамотно. Можно сказать, мастерски. Может быть, именно ради этого он так легко согласился встретиться со мной? И тотчас эта мысль потянула за собой целый шлейф подозрений. Все они были в курсе моего расследования, и первым тревогу забил Солодилов, предупредив остальных. При каких обстоятельствах умер Аверченков, я знаю лишь со слов новоиспеченной вдовы. Может быть, все они встретились после моей поездки в Пристанное и заранее распределили роли.

Стоп, мысленно одернула я себя. Так можно доподозреваться до того, что я начну считать, будто они и Аверченкова специально подговорили умереть. Решили меня запутать, не иначе.

— Скажите, Анатолий Степанович, — я все же решила затронуть рискованную тему акций, — вы ведь одно время работали вместе с Артемием Белорецким в одной компании.

Тут я сделала паузу, но мой собеседник не выказал никаких признаков беспокойства.

— Да, — Викентьев равнодушно пожал плечами, — только не одно время, как вы изволили выразиться, а лет тридцать или около того.

Он замолчал, словно давая мне возможность задать следующий вопрос, чем я и воспользовалась.

— Тогда, возможно, вы знаете, что Артемий Витальевич владел некоторым количеством акций компании «ТранСБАВ»? — невинно поинтересовалась я.

— Конечно, знаю, — заявил Викентьев таким тоном, словно удивился нелепой постановке вопроса. — Да, разумеется, Тема владел акциями компании. Как, впрочем, и я сам. И у Эдика тоже есть акции, и у Владислава… Были. Они, конечно, перейдут Ларочке.

Тут Викентьев печально вздохнул и замолк, словно давая понять, что в такую минуту неприлично рассуждать о презренном металле. Я, в свою очередь, попыталась скопировать выражение лица своего визави, чтобы не выглядеть совсем уж бесчувственной ищейкой, как меня порой называли.

Так мы и сидели некоторое время друг против друга в полном молчании. Наконец я решила, что соблюла нормы траурного этикета и теперь могу продолжить осторожно зондировать почву. Вот только как это сделать, не затрагивая тему завещания Белорецкого?

— Анатолий Степанович, — вкрадчиво начала я, — а сам Артемий Витальевич не обсуждал с вами покупку дополнительных акций?

Не успела я договорить, как Викентьев принялся энергично качать головой с ироничной усмешкой на губах.

— Ну что вы, моя дорогая! — ласково произнес он тем особенным тоном, каким говорят с расшалившимися детьми, когда хотят их успокоить. — Ну кто же будет обсуждать такие вещи? Особенно зная нашего Тему… К деньгам он всегда относился трепетно, с особым пиететом, если позволите. Да он и не нуждался ни в каких обсуждениях, чутье на прибыль у него было просто феноменальное. Нет, — решительно завершил Викентьев свою тираду, — ни о чем подобном Артемий со мной не беседовал.

Я была несколько разочарована этой отповедью, но, в конце концов, меня ведь предупреждали, причем не один раз. Таким образом, вопрос о столичной недвижимости Белорецкого отпадал сам собой. Об этом Викентьев уж точно распространяться не станет, к тому же есть риск его спугнуть.

— Больше денег наш Темочка любил только женщин, — неожиданно сообщил мой собеседник. — И они отвечали ему взаимностью.

— Его жены? — уточнила я, решив не выходить из роли неосведомленной простушки.

— Ну почему же только жены, — усмехнулся Викентьев и тут же спохватился: — Хотя о покойниках принято говорить только хорошее. Ну а что в этом плохого? — внезапно заключил он.

— Я слышала, его браки были не очень счастливыми, — заметила я словно между делом, сама же при этом внимательно наблюдала за реакцией собеседника.

К моему облегчению, Викентьев не усмотрел в моей реплике ничего предосудительного, напротив, с готовностью подхватил эту тему.

— Казалось бы, это так, — увлеченно заговорил он, — но во втором браке Тема все же был по-своему счастлив, особенно в первые несколько месяцев.

— А потом что-то изменилось? — спросила я.

— Он сам изменился, — категорично заявил Викентьев. — Хотя это предполагалось с самого начала. Взять хотя бы свадьбу.

— Свадьбу? — не смогла я скрыть удивления. Ведь свадьбы, насколько мне известно, не было.

— В том-то и дело, что Тема наотрез отказался ее устраивать, — сообщил Викентьев чуть ли не возмущенно. — Казалось бы, молодая красивая девушка, романтичная, безумно влюбленная. Артемий, во всяком случае, так утверждал, — счел нужным добавить Анатолий Степанович, после чего вновь горячо продолжил развивать свою мысль: — Ей ведь хочется всей этой праздничной мишуры — роскошное платье, букет, подружки, торжественная церемония, наконец. Ну подари ты девчонке праздник, закати шикарную свадьбу, денег-то куры не клюют, не убудет с тебя! Так ведь нет, уперся — и ни в какую. Нечего, говорит, всем кому ни попадя на нее пялиться. А когда мы в шутку попросили, познакомь, мол, нас со своей красавицей, так он всерьез разъярился. Потом, конечно, попытался с юмором все это обыграть, сказал, что пошутил неудачно. Но мы-то видели его реакцию. Ну а после начал от ревности с ума сходить. Я ему как-то сказал: Тема, ты в своих представлениях отстал на пятьсот лет. Но он лишь отмахнулся и в телефон полез.

— В телефон? — переспросила я.

Викентьев кивнул.

— У него были какие-то предположения, — проговорил Анатолий Степанович, словно пытаясь что-то припомнить, — якобы подловил на чем-то Виолетту, так ее звали, и это как-то связано с телефоном. Но что именно он сказал, я толком не запомнил. Да и не до того мне было, со своим бы разобраться…

Тут Викентьев внезапно осекся и зорко глянул на меня. Я, естественно, сделала вид, что ничего не заметила.

— Значит, Артемий Витальевич оказался ревнивым мужем, — проговорила я с задумчивым видом.

— О, еще каким! — Викентьев, казалось, обрадовался этой умело подброшенной реплике. — Сначала-то он хвастался, что его Веточка всем молодым да красивым предпочла его, Темочку. Но после какая-то история из ее прошлого начала Артемия всерьез… Как бы это выразиться? Не люблю я все эти жаргонные словечки. Ну да ладно — напрягать его это стало, по-другому не скажешь, уж извините.

— То есть беспокоить? — тактично подсказала я.

В ответ на это Викентьев сурово нахмурился:

— Беспокойство — это слишком мягкое определение. Он буквально изводился, чуть что — мчался домой, стоило ей не ответить на его звонок.

— А кого конкретно из знакомых своей жены подозревал Артемий Витальевич? — спросила я. — Может, он называл какие-нибудь имена?

Но тут Викентьев решительно покачал головой.

— Надо было знать Тему, — ответил он, досадливо поморщившись. — Напрямик он никогда бы ничего не сообщил, гордость не позволяла. Сплошные намеки, недомолвки… Что-то более или менее определенное говорил лишь изредка, когда уж совсем бывал на грани. Нет, — добавил Викентьев, немного подумав, — никаких имен не было.

— А свою первую жену Артемий Витальевич тоже ревновал? — спросила я.

— Его первая