Читать книгу - "Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова"

— Не совсем точно? — переспросила я.

Викентьева кивнула.

— Знаете, что означает «ТранСБАВ»? — спросила она с улыбкой. — Это ведь своего рода аббревиатура. Владислав проявил свою креативность, решив, что прописная «С» будет выполнять двойную функцию. Указывать на отношение компании к грузоперевозкам и одновременно на фамилию. Сами понимаете, что с нее начинается фамилия Эдика, ну и, соответственно, все остальные. Сначала это была небольшая фирма по оказанию транспортных услуг, которая постепенно выросла до закрытого акционерного общества. Ну а последние несколько лет, когда объемы перевозок резко возросли, наша дружная четверка решила стать держателями акций. Причем они всячески избегали владеть крупными пакетами, всерьез начали увеличивать количество акций в собственном распоряжении буквально два-три года назад. Хотя просматриваться такая тенденция начала гораздо раньше, мы еще жили вместе с Викентьевым в Тарасове, в его квартире на Волжской.

Тут Екатерина Геннадьевна внезапно замолчала, словно оборвав себя на полуслове. Она сосредоточенно подлила себе еще немного кофе, будто стремилась успокоить себя этим нехитрым будничным действием. Хотя, скорее всего, так оно и было.

— Хорошо, хоть дочь к тому времени уже выросла и переселилась в мою квартиру, которую я оставила за собой, — странным глуховатым голосом проговорила моя собеседница. — А уж как Викентьев уговаривал меня ее продать и пустить деньги в дело, как он выразился. Я едва было не поддалась, вовремя одумалась. Главное, дочь самой острой фазы конфликта не видела, а потом и вовсе уехала в Камышин, подальше от этого кошмара…

Екатерина Геннадьевна поднесла чашку ко рту, я заметила, что руки у нее слегка дрожат. Отпив немного кофе, Викентьева отставила чашку и подняла на меня взгляд. Глаза ее были сухими, но в них появился недобрый огонек.

— Вы меня извините, Татьяна Александровна, — твердо сказала она, — но я вам не буду пересказывать детали… распада нашего брака. Да они вам и ни к чему. Скажу лишь, что однажды дошло до рукоприкладства, после этого я и послушалась совета дочери и зятя и переехала к ним в Камышин. Хотя уезжать из Тарасова не хотелось. Он ведь и здесь не оставил бы меня в покое, поэтому я всегда прошу Ларочку никому не рассказывать о моих наездах в родной город.

Тут Екатерина Геннадьевна глубоко вздохнула; после того как она выговорилась, напряжение ее явно отпустило. Взгляд женщины стал мягче, поза — расслабленнее.

— Екатерина Геннадьевна, я все же вынуждена задать вам вопрос, в некотором роде касающийся Анатолия Степановича. — Как я ни старалась обойти болезненную тему отношений супругов Викентьевых, достичь в полной мере мне этого не удалось. Невозможно было попросту взять и вычленить исключительно имущественные вопросы, не упоминая самих собственников. — Но если для вас это настолько тяжело, вы, конечно, можете не отвечать. Я вас очень хорошо понимаю.

— Да нет, почему же. — Викентьева равнодушно пожала плечами. — Я уже успокоилась, буду рада вам помочь.

— Ваш… — начала было я и тут же спохватилась, — то есть Анатолий Степанович убеждал вас продать квартиру, чтобы вложить их в дело. А что это за дело, вы сможете пояснить?

— А это те самые акции, — оживилась Екатерина Геннадьевна. К моему облегчению, ее хандру как рукой сняло, и женщина явно была готова поделиться информацией. — Они их постепенно скупали, потом каким-то образом пускали в оборот, а после вновь выкупали. В общем, какая-то закольцованная схема, где концов проследить невозможно. Викентьев, когда был еще относительно вменяемым, постоянно повторял, что если я отдам ему деньги от продажи квартиры, то через полгода смогу купить себе новую, в два раза больше. Но я уже перестала ему доверять и прекрасно знала: деньги он мне не вернет и я останусь у разбитого корыта. Он всегда был жадным до денег, но до поры до времени это не слишком бросалось в глаза. При посторонних, во всяком случае. А со мной он перестал церемониться. Любая, самая незначительная покупка буквально приводила его в бешенство. Деньги, деньги, деньги… Только и слышно было от него. Казалось, еще немного — и он вообще забудет другие слова. Ну кроме площадной брани, конечно. Но это уж только в мой адрес, без свидетелей. Для всех остальных он был респектабельным добропорядочным господином. Кстати, если все же решите с ним встретиться, удивитесь, до чего он благообразный.

Я мысленно отметила эпитет «респектабельный», который упоминала в адрес Викентьева и Лариса Аверченкова.

— А что же могло вызвать такой переполох? — решила я уточнить у моей собеседницы. — В этой схеме было что-нибудь противозаконное?

Екатерина Геннадьевна ответила не сразу.

— Видите ли, — Викентьева тщательно подбирала слова, словно опасалась быть неправильно понятой, — они ведь затеяли рискованную игру, часто задействуя акции, которые им, в сущности, не принадлежали. Точно не скажу, но, по-моему, именно Белорецкий предложил создать нечто вроде фонда, в котором постоянно крутились бы активы, то пополняя его, то выбывая. Конечно, официально этот фонд, если его можно так назвать, нигде не просматривался. Перед каждой аудиторской проверкой они тщательно все подчищали, приводя всю документацию в идеальный порядок. Уж им ли не знать, как это делается! А после проверки все начиналось вновь. Так что они жили в постоянном напряжении, но отказаться от этого не могли. Очень уж это затягивает — возможность делать деньги из воздуха.

— И вам все это было известно? — не смогла я скрыть удивления в голосе.

Викентьева внимательно посмотрела на меня с печальной усмешкой.

— Я некоторое время работала в этой компании финансовым аналитиком, прежде чем полностью перешла на преподавательскую работу. Потом ушла, но Викентьев постоянно приносил мне то один документ, то другой. Просил посмотреть…

Екатерина Геннадьевна покачала головой:

— Я видела, что там постепенно вырисовывается нечто очень похожее на финансовую пирамиду. Предупреждала об этом Викентьева, он злился, потом выходил из себя, начинал швырять папки с документами, так что они разлетались… Называл меня предательницей, кричал, что мне плевать на интересы семьи. Даже дочь приплетал, мол, надо думать о ее будущем. Хотя все остальное время вообще ее не замечал.

— Но вы предупреждали его об опасности? — уточнила я.

— В том-то и дело, что они все заранее продумали и, кроме нечистой совести, им ничего не угрожало, — усмехнулась Екатерина Геннадьевна. — А уж с ней-то они умели договариваться. И среди аудиторов у них были свои люди. Предупреждали о спонтанных, то есть внеплановых, проверках. Правда, лихорадить их начинало, когда кто-то из знакомых аудиторов выбывал. Вот тогда они всерьез нервничали. Викентьев и вовсе метал молнии, дома было находиться просто невыносимо…

— Ваша знакомая, Лариса Николаевна… — начала я, решив