Читать книгу - "Хрустальная сказка - Макс Рейн"

ежедневно легкую музыку. Сама увидишь, что произойдет.

– А что произойдет?

– Он оживёт и даже может склониться к источнику звука. Но и поливать его, конечно, не забывай.

– А как это работает? – Глаза Микаэлы загорелись любопытством.

– Звук – это физическое явление, музыка воздействует на всё живое.

– Как это всё удивительно! А ты играешь на каком-нибудь инструменте?

– У меня слуха нет, – смущенно улыбнулся Антуан, – а без него играть на инструменте сложно.

– Попробовал бы барабаны. Говорят, чтобы стать барабанщиком, много ума не надо.

– Врут, – тон Антуана стал категоричным. – Я только недавно читал статью про барабанщиков. Наши стокгольмские ученые выяснили, что барабанщики обладают более высоким интеллектом, чем другие музыканты, и более развитыми навыками решения жизненных проблем.

Мика пожала плечами.

– Мне всегда казалось, что ничего не может быть проще барабанов.

В глубине квартиры зазвенел какой-то сигнал.

– Это напоминалка, – объяснила девушка. – Время принимать лекарство.

– Давай я принесу его.

– Это не для меня, а для мамы. В это время она пила таблетки.

– Почему ты не отключила будильник?

– Не знаю, боюсь, что после этого она совсем уйдет из этого дома.

Антуан видел волнение в ясных, глубоких глазах Мики. Это тёплое щемящее чувство наполняло и его сердце. Её глаза становились всё ближе, их свет ослеплял его. Мика была совсем рядом. Она хотела что-то еще сказать, но он осторожно обнял её и поцеловал в губы.

– Ты за мной ухаживаешь? – тихо уточнила она, когда он выпустил ее из объятий.

– Наверно, – так же тихо ответил он.

– Тогда пригласи меня в театр, я очень хочу в театр. А сейчас мне надо лечь спать, у меня слипаются глаза.

– Я пойду. – Антуан обнял ее за плечи. Мика прильнула к нему, и он ощутил ее дыхание и запах волос.

Зазвонил мобильник Антуана. На экране высветилось: «Томас».

– Извини, я должен ответить.

Антуан вышел на кухню.

– Да, Том, привет!

– Слушай, насчет Путаны… – начал Томас без предисловий. – Там обширная субдуральная гематома, множественные внутримозговые кровоизлияния в стволе мозга и мозжечке. Типичная картина последствий сильного удара.

У Антуана похолодело внутри. «Значит, всё-таки убили», – пронеслось в голове.

– Спасибо, – мрачно ответил он и завершил звонок.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Микаэла.

– Нет, ничего, – натянуто улыбнулся Антуан. – Просто… Рабочие моменты. Я пойду, Мика… Завтра позвоню.

Тяжелая дубовая дверь медленно закрылась за Антуаном, глухо ударив о дверной косяк.

Фрейя и Лексус

Двадцать шестого октября, в субботу, пока родители были у бабушки, Фрейя окончательно решила свести счеты с жизнью. Она тщательно наложила на лицо косметику, собрала торчащие волосы в тугой хвост, облачилась в ни разу не надеванное платье цвета фуксии и открыла дверь балкона. Но природе было плевать на планы Фрейи, и за порогом стояла сплошная стена дождя.

Девушка представила, как пойдет босиком по мокрому бетонному полу, моментально промокнет до нитки, и с потекшей черной тушью на лице, в потяжелевшем от воды наряде неуклюже перевалится через перила. Фрейя озадаченно задумалась. Прыжок в воздушном платье, которое так хотелось обновить, обернётся жалким падением несчастной неудачницы в мокрых тряпках. Хотелось события, а получались постылые будни.

Основная прелесть «выхода в окно» заключалась для неё в эффекте «размазанного по асфальту» тела, но и он тоже смывался этим гадским проливным дождем. «В таком случае, – думала Фрейя, – можно просто нажраться таблеток. Чисто женский вариант с нотками романтизма. Излюбленный способ самоуничтожения голливудских див». Но ей хотелось уйти не просто красиво, ей хотелось шока, встряски, возмущения.

Сам по себе уход Фрейи никого не потрясёт. Пожмут плечами, мол, долбанутая была, соответственно и закончила, и забудут. А вот расплющенный череп забыть невозможно. Размазанные по тротуару мозги навсегда врежутся мерзким пятном в их память.

Решение распрощаться с жизнью пришло к Фрейе не взрывом эмоций, а делом, с которым нужно было покончить. Она не грустила и не веселилась. Просто внутренне собралась и решала проблему трезво, по-деловому.

Фрейя постояла перед открытым балконом, оглядывая место предстоящих событий, и решила повременить, дождавшись окончания дождя. Брызги воды долетали до ее ног, ветер холодил кожу, уже сплошь покрытую мурашками. Фрейя съежилась, закрыла балконную дверь и деловито пошла проверять прогноз погоды.

Покликав мышкой, она выяснила, что дождь должен прекратиться к пяти часам. Ждать оставалось меньше часа. Если, конечно, верить синоптикам. Фрейя откинулась на спинку кресла и задумалась: «Восемнадцать лет вроде не много, а посмотришь – целая жизнь. Чего в ней только не было».

На полке, висящей над столом, красовалась семейная фотография – мама, папа и сама она, лет десяти. Фотографировались на Лазурном берегу. На фоне карусели. И не просто какой-то там, а величественного двухярусного сооружения с богатой росписью и позолотой. На ней катались даже взрослые. Фрейя хорошо помнила тот день. Солнце светит, кони скачут, аккордеон звучит, голова кружится от восторга. Тогда и появилась женщина, похожая на мужчину, с короткой стрижкой и угодливой улыбкой. Она выскочила как черт из табакерки и щелкнула их. – На память, – пояснила она, застав родителей врасплох.

«На какую такую память?» – подумала тогда Фрейя. Но ничего не сказала. «Видимо на эту самую, – неожиданно поняла она теперь. – На память о тех нас».

Часы на стене показывали 16:23.

В соседней квартире началась громкая перепалка. Фрейя невольно прислушалась. Жившие за стеной супруги Линд выясняли отношения и без разбору бросали друг в друга яростные упреки.

– Я больше не могу это терпеть! – женский голос звенел от напряжения.

– А я, думаешь, могу? Десять лет одно и то же!

– Именно! Десять лет! А что изменилось?

– Ты! Ты изменилась!

– Нет, это ты не хочешь ничего менять!

Фрейя поежилась. «Неужели нет ни одного дома, ни одной семьи на белом свете, где бы люди друг друга слышали? – думала она. – Почему все разом, одновременно оглохли? И почему только я слышу вас?..»

16:31

Крики за стеной стихли, но Фрейя всё ещё различала их эхо, застрявшее между висками. Она снова вгляделась в семейное фото, отгораживаясь от чужого отчаяния, так похожего на её собственное. Мама – очень светлая блондинка с высокими скулами и голубыми глазами. У неё до сих пор нет ни единой морщинки, лицо гладкое и красивое. А сердце холодное, как у Снежной королевы. Но это сейчас, а тогда она умела смеяться.

А папа на фото – совсем другой человек. Веселый, довольный, чуточку горделивый. Талантливый бухгалтер и счастливый семьянин. Фрейя помнила его таким. Вот он заметил, как она уставилась на мальчика, пихающего в рот сладкую вату, исчез и минуту спустя протянул Фрейе заветный пакет с таким же