Читать книгу - "Убийство в университете - Фейт Мартин"

высокохудожественным галстуком и щетиной. Все это в сочетании с толстым пузом, толстой мордой и свинячьими глазками делало его как никогда похожим на потасканного Винни-Пуха.

Хиллари не раз замечала, как легко люди обманываются внешним видом.

Легко — но ненадолго.

— Тогда найди его конкурентов и посмотри, не знают ли они чего-нибудь. Томми сейчас уже в морге, — она посмотрела на часы, — и, если нам повезло и док Партридж поимел совесть и взял образцы крови на анализ, вскрытие как раз сейчас начнется.

Фрэнк меланхолично почесал под мышкой и стал рассматривать собственные ногти.

Хиллари тотчас вспомнилось детство и день в зоопарке. Там были гориллы. Или шимпанзе?

— Парень из наркоконтроля считает, что за пушерами бегать без толку, — кисло возразил Фрэнк, не спеша бросаться выполнять задание. (Или хотя бы медленно, на манер ленивца потянуться к телефонной трубке.)

Он явно был невысокого мнения о ее приказах — а впрочем, как всегда. Однако в данном случае Хиллари готова была его понять. Про себя.

С одной стороны, он из чистой зловредности не хотел идти на поводу у наркоконтроля, особенно если учесть, что человек из контроля был равен ему по рангу. С другой стороны, когда речь заходила о приказах Хиллари, он вечно норовил удариться в тихий саботаж.

Хиллари подозревала, что противостояние это было для Фрэнка делом принципа. Ну, или того, что сходило у него за принципы.

Будучи бывшей супругой Ронни, Фрэнкова лучшего дружбана и старого кореша, она угодила в странное положение и ощущала это всякий раз, когда Фрэнк изливал на нее свою враждебность.

Он до сих пор не понимал, почему Ронни на ней женился.

А поскольку она и сама до сих пор не могла понять, почему вышла замуж за Ронни, непонимание это связывало их некоей странной уродливой пуповиной.

Вот мозгоправу было бы раздолье, подумала она без особого энтузиазма.

Вздохнув, она поставила на стол сумку.

— Ну, раз старшим назначен сержант Таннер, пусть тогда он и отвечает. А ты пока, — она ткнула большим пальцем туда, где за двойными створками окон начинала просыпаться ни в чем не повинная деревушка Кидлингтон, — ты вали на улицу, раз ты ее так хорошо знаешь, и добудь нам еще одного дилера.

Законный повод, ему придется подчиниться — зато теперь Фрэнк не будет целый день торчать у нее над душой.

Фрэнк ухмыльнулся — Винни-Пух на ЛСД — и вразвалочку вышел.

Топая вниз по ступенькам главной лестницы, он задумался: какое такое задание уготовано Таннеру? Хоть бы дрянь какая-нибудь. Ему-то самому, если так подумать, еще повезло. Он любил, когда можно было удрать из участка, из-под присмотра этой мегеры. И делать то, что сам считаешь нужным.

Найти бы еще, где Ронни припрятал свои денежки, — и поминай как звали. А этой Хиллари, так ее растак, Грин, он пришлет открытку откуда-нибудь из Акапулько, и на открытке — торчащий средний палец. А внизу подпишет «выкуси», на случай, если эта толстая корова сама не дотумкает.

Приятные мысли быстро вернули ему бодрое расположение духа. Насвистывая, он миновал стойку у входа и направился к дверям. Сержанта за стойкой прошибла нервная дрожь.

День, начавшийся с ухмылки Фрэнка Росса, — это страшно.

* * *

А наверху Хиллари уселась поудобнее и вытащила досье, подписанное крупным, замечательно разборчивым почерком констебля Томми Линча.

Она открыла папку, мельком подумав, отчего это Фрэнк почти совсем не расстроился, получив приказ, и когда сегодня придет Майк Реджис.

Под эти мысли она бездумно пробежала взглядом написанное, перевернула страницу, спохватилась, тихо выругалась сквозь зубы, вернулась в начало и заставила себя сосредоточиться.

Отчет Томми касался финансового положения дел учительницы музыки. Ничего особенно интересного в нем не было. Впрочем, как с удовольствием отметила Хиллари, насчет происхождения Молли Фэйрбэнкс она практически попала в точку. Мать учительницы была «достопочтенной», отец — не из последних в крупном винном бизнесе (импорт и экспорт). Молли выросла в хэмпширском поместье, училась в дорогой школе-интернате в Шотландии, а после смерти отца стала обладательницей небольшого, но приятного капитала.

В колледже Святого Ансельма ей платили по учительской ставке, и жила она по средствам. И никаких тайных и подозрительных поступлений на банковский счет — ни регулярных, ни крупных разовых.

На сводницу благопристойная доктор Молли Фэйрбэнкс ну никак не тянула. По крайней мере, на сводницу в обычном понимании этого слова. И все же было в учительнице музыки что-то странное. Как будто что-то в ее манерах выбивалось за рамки ожидаемого.

Хиллари пожала плечами и в своем воображении переставила доктора Хэйверинга на дальнюю конфорку, отправив туда же мелькнувшую у нее надежду на ордер и обыск комнаты учительницы. (Эх, найти бы такого хорька, чтоб хорошенько порылся в вещичках доктора Хэйверинга!)

Она вздохнула и торопливо, бешеным хорьком кинулась разгребать почту и входящие, за полчаса расправившись с двухчасовым куском работы. Она подняла голову, только когда пришла Джанин, опоздавшая минут на десять.

Хиллари ей ни слова не сказала. Копы столько работают сверхурочно, что придираться к несоблюдению рабочего графика — дохлый номер.

Джанин, как всегда, выглядела сногсшибательно — темно-синие слаксы, нежно-голубой свитер, подозрительно смахивающий на настоящий кашемировый, и такая же голубая резинка, стягивавшая ее длинные светлые волосы в дивной красоты хвост.

В иной ситуации кашемировый свитер на офицере с нищенской зарплатой заставил бы народ сделать стойку и насторожить уши, но в данном случае все единодушно решили, что это подарок Мэла. Особенно если вспомнить, что Джанин с Мэлом недавно поцапались.

Ну а Мэловы дорогостоящие вкусы никого сроду не смущали. Вторым браком он был женат на невероятно богатой женщине, и все знали, что после развода он — в отличие от большинства мужчин — лишь поправил свое благосостояние. Джулия не просто расхотела оставаться в прекрасном уединенном доме в Торфяниках — районе Кидлингтона, — но и предложила его Мэлу в качестве отступного, вытребовав взамен согласие на то, чтобы сын жил с ней в Лондоне. Там у нее было многомиллионное гнездышко в аристократическом районе Белгравия… или в Мейфэре?

Хиллари часто задавалась вопросом о том, не пожалел ли Мэл о своем решении. Порой она ясно видела, что он скучает по сыну — тому уже исполнилось одиннадцать, — гораздо больше, чем ожидал. Но все знают, что у полицейских ненормированный рабочий день и семья страдает от этого в первую очередь. Должно быть, он и раньше видел своих домашних лишь за завтраком да на выходных, если повезет. А теперь у него не осталось и этого. В шикарном дорогом доме его ждала