Читать книгу - "Тропой забытых душ - Лиза Уингейт"

Старшая девочка отвечает на чокто, и Несса переводит.

– Она может показать, когда поедим. Хорошо, Олли?

Конечно, ей и прочим нужна наша еда, и мне это не нравится, но я знаю, что так будет правильно. Именно так поступал мой папа – помогал людям, которых встречал в своих странствиях. Был добрым. Не таким, как Теско Пил.

Маленькие оборванцы садятся на камень, и Несса с ними, и они смотрят на меня и ждут.

– Ох… Хорошо, – говорю я. – Пожалуй, здесь неплохо.

Во всяком случае, отсюда мы увидим издалека любого, кто решит подойти, ветер дует не сильно, а камни нагрелись на солнце. Я передаю Нессе жестянку.

– Принеси нам воды. Эти лепешки очень сухие. Конечно, жаль, что у нас нет костра, чтобы разогреть мясо. Тогда оно стало бы намного вкуснее.

Несса говорит старшей девочке, все начинают суетиться, и выясняется, что не только у нас под одеждой есть припасы. У детей на шеях висят полые тыквы для воды, а у старшей девочки в кармане платья спрятана женская сумочка на шнурках. Она была в употреблении так долго, что голубой бархат облез, как мех на старом псе, но в ней лежат жестяная коробка со спичками, лезвие ножа без рукоятки, гнутая столовая ложка и медальон с изображением Девы Марии на порванной цепочке. Меня это не удивляет, потому что многие чокто религиозны и часто собираются в церквях и часовнях, и у них даже есть Библия и гимны на языке чокто. Я предполагаю, что родители сирот были католиками, но вопросов не задаю.

Младшие дети спускаются к ручью и возвращаются, наполнив тыквы и жестянку, а заодно прихватив охапку веток. Прямо на Корабельной скале, как я называю это место, мы разводим небольшой костер. Старшая девочка кладет ладонь себе на грудь и называет свое имя: «Тула». Она находит несколько плоских камней, мы моем их, чтобы использовать вместо тарелок, и расставляем рядом с несколькими влажными листьями, которые служат салфетками.

А потом завтракаем на Корабельной скале с видом на можжевелово-ежевичное море. Пока мы едим, я выясняю, что Туле двенадцать лет и она всего на год старше меня, а младшим, Пинти и Кои, – четыре и пять, чуть меньше, чем Нессе. Они – сестры и брат.

Тула смотрит, как младшие дети спускаются вниз, чтобы порезвиться в ручье.

– Хороший был завтрак, – говорю я ей.

Она улыбается и кивает. Похоже, понимает.

– Да.

Она гладит себя по животу, и я вижу, что он выпирает, будто дыня, хотя руки и ноги у нее костлявые. У других детей, а они, спустившись к ручью, скинули свои рубашки из мешков и носятся в холодной воде голые, как младенцы, то же самое. Я ничего по этому поводу не говорю, но мне начинает казаться, что у детей глисты. Худое тело, выпуклые животы, тусклые волосы. В нашей школе учительница поила таких настоем тыквенного семени и полыни и зажимала им рты, пока не проглотят настой. Школьные хулиганы всегда говорили, что учительница покупала снадобье у какой‑то ведьмы чокто и что это яд, но я ни разу не видела, чтобы от этого кто‑то умер.

– А что у тебя завернуто в одеяло? – спрашиваю я, потому что замечаю какое‑то уплотнение там, где оно свисает с пояса Тулы.

Ее глаза сверкают, и она вытаскивает оттуда что‑то черное и гладкое. Я сразу узнаю, что это. Недавно железнодорожники им кидались.

У меня вырывается смешок.

– Вы забрали их уголь?

Лицо Тулы расплывается в улыбке.

– Да.

Я снова смеюсь.

– Человек, – говорит она и показывает жестами, будто бросает камень.

– Да, так он и сделал, – киваю я, и мы обе продолжаем смеяться. – А ловко ты придумала. Потом сможем развести настоящий костер.

Я, конечно, видела, как дети подбирают высыпавшийся из тендера паровоза уголь, но впервые при мне они специально дразнили железнодорожников, чтобы те принялись кидаться.

Тула кивает, не переставая улыбаться.

Мы еще немного хихикаем над этим. Тула мне нравится. Она общительная и веселая, не то что тихая и печальная Хейзел. Если бы мы с Тулой познакомились в школе, стали бы подругами… если бы Теско разрешил, а на это рассчитывать не приходилось.

Пока остальные дети плещутся в ручье, мы с Тулой лежим и смотрим на облака, птиц и весенних бабочек. Показываем друг другу на самых красивых. На Корабельной скале очень красиво, и на мгновение мне хочется остаться здесь, но мы с Нессой не можем этого сделать.

– Думаю, теперь ты должна показать, где вы живете, – это важно для моего плана.

– Да. Идем… покажу, – отвечает Тула и встает.

Мы вдвоем пробираемся на вершине Корабельной скалы и с удовольствием складываем посередине наши «тарелки», но, прежде чем спуститься, я подбираю всю стопку и скидываю ее в песок. Лучше не оставлять следов на случай, если Теско не решил, что мы погибли в реке.

Потом собираем малышей, и становится понятно, что камни-тарелки – наименьшая из наших проблем. Мы оставили отпечатки ботинок в грязи вдоль ручья рядом с следами босых ног сирот. Любой случайный прохожий прочитает это.

Чем дольше тянется день, тем больше следов я замечаю. Тула, Пинти и Кои протоптали тропинки туда-сюда и теперь таскают нас по всей округе, и я постоянно напоминаю Туле об обещании отвести нас туда, где они живут.

– Где вы спите? – все время повторяю я, но в результате мы лезем на платан за птичьими яйцами, потом – в заросли ежевики, а еще собираем листья одуванчиков. Есть все это сироты не собираются, поэтому я предполагаю, что это для того, кто о них заботится.

Наконец я обнаруживаю, что мы направляемся в сторону трубы, которую видели вдалеке. Тула говорила, что это не их дом, но, наверное, там живут взрослые чокто, и я смогу обсудить с ними свой план в обмен на шесть пятицентовиков, которые Несса забрала из маминой жестянки. Мне не хочется расставаться с этими деньгами, но ничего не поделаешь.

Мы подходим к дому. Особого впечатления он не производит, но все же выглядит достаточно добротным, а животные – упитанными и ухоженными. Есть курятник, пятнистая дойная корова, огород и несколько акров полей, на которых уже всходит будущий урожай.

Сироты прячутся в кустах и приседают на корточки.

– Ты знаешь этих людей? – спрашиваю я Тулу.

Приложив палец к губам, она просит меня помолчать.

Мне это не нравится, и я начинаю думать, не собираемся ли мы здесь что‑нибудь украсть.

Я тянусь к Нессе, потому что мне не нужны