Читать книгу - "Главное управление - Андрей Алексеевич Молчанов"

в Москве бандитов крепились и умножались. В финансирование бойни включались банки, рынки, нефтяные шарашки, процветала контрабанда оружия и наркотиков. Кроме того, федеральная служба контрразведки, ФСК, которую наш генерал именовал фанерно-спичечным-комбинатом, была задвинута по своему влиянию на второй план президентом Ельциным, с прохладцей относившимся к чекистам.

– Какие им еще деньги нужны на развитие? – возмущался он. – За все годы, которые я Свердловской областью руководил, ни одного шпиона не поймали, а жрали в три горла!

Террористическими веяниями, согласно своей юрисдикции, занимались чекисты, но раздутый штат их департамента, ведавшего проблемами организованной преступности, маялся бездеятельностью. А потому по решению сверху к нам были прикомандированы опера с Лубянки – дескать, хоть в рейдах совместных пускай поучаствуют для поддержания формы, рассмотрят ваши ситуации с точки зрения собственных интересов, может, нароют что-либо толковое…

В моем отделе постоянно отирался некто Латвиненко, пришедший в ГБ из конвойных войск и крутившийся среди нас явно с коммерческими целями. Этот тип вызывал у меня настороженность и омерзение провокационностью, жадностью и абсолютной беспринципностью своей натуры, однако отношений с ним я старался не портить. Во-первых, он спелся с помощником генерала Соколовым, числящимся на оперской должности в моем отделе и причастным к множеству тайных делишек шефа; во-вторых, подвизался на услугах у олигарха Сосновского, кого с Решетовым связывали теснейшие деловые и политические интересы. Встань я поперек им – не удержался бы на службе и дня. Кстати, еще три столпа сегодняшней империи – Ходоровский, Гуслинский и Волоколамский – активно финансировали нашу контору. И не только с целью защиты своего бизнеса силами Управления. Они ставили на Решетова, как на фигуру, способную выбиться в преемники высшей власти. И против такого альянса рыпаться не приходилось, хотя я, как и любой нормальный русский человек, без всяких сомнений понимал безоглядную паразитическую порочность этих типажей, ничего общего с интересами и болями моей страны не имевшими. И вопрос, кому же служит Управление, начинал неприятно меня удручать. И мой прежний пыл потихонечку истачивался зародившимся скепсисом. Утешало одно: с бандитами на своем уровне мы все же боролись, и боролись небезуспешно.

Опер по особым поручениям из нынешнего ЧК, Вадим Тарасов, попавший в госбезопасность из ГРУ и временно осевший у меня в отделе, сразу же приглянулся мне. Это был статный парень: высокий, плечистый, с гибкой пластикой прирожденного гимнаста, волевым лицом со шрамом, пересекающим щеку, и высоким, абсолютно правильной формы лбом. Ощущение могучей внутренней силищи, исходившей от него явно и непринужденно, порой завораживало.

Он не допускал ни малейшей небрежности в одежде, щеголял в дорогущих костюмах и изящных штиблетах, нося в заплечной кобуре неуставной ТТ, а в пристежке на голени – малыша «Вальтер ППК». Это был боевой опер, прошедший Афганскую войну, с орденами Красной Звезды и Красного Знамени, но не успокаивающийся и поныне: он то и дело вылетал в Чечню на боевые операции и засиживаться в кабинете не любил. Между нами сразу возникла взаимная симпатия и доверительность. Да и мои опера приняли его в свой круг, отдавая должное напору и смелости его решений, абсолютному бесстрашию и мгновенной реакции на любую закавыку в общей работе.

Вероятно, подметив наши укрепляющиеся с Вадиком отношения, после очередного совещания у Решетова шеф нашей внутренней безопасности, седовласый умудренный полковник, отчего-то с первых дней расположившийся ко мне, доверительно отведя меня в уголок приемной, на полушепоте произнес:

– Юра, осторожнее с этим Тарасовым, прошу тебя…

Зная о взаимном недоверии милиции и госбезопасности и о возможных провокациях, я встрепенулся:

– А что такое? Подставит?

– Там… полная беспринципность! – донесся ответ. – Этот… если надо убить, так ухом не поведет… В кровище по макушку.

Я кивнул на раскрытую дверь приемной, в проеме виднелся широкий, застланный по плинтусы узорчатой ковровой дорожкой коридор, по которому удалялись в кабинеты отсовещавшиеся соратники:

– А тут что… другие?

– Ну… – неопределенно отозвался он. – Грехов у всех много. Но откровенных убийц у нас… наперечет, я бы сказал…

Вот так да! Я говорил шутя, а он-то – всерьез… И с кем же я работаю?

– Я понял, – сказал я, всем видом дав понять, что уважительно вник.

– Вот и смотри. Заведет в историю – не отмоешься.

Поразмыслить над словами многоопытного особиста я не успел, отвлек телефонный звонок. Как чувствовал – Дима!

– Мою квартиру слушают, я уверен, – донесся до меня его трагический шепот. – Был у меня тут разговор с женой по одному поводу, и тут же конкретно отзвонили на предмет услуг… Это не совпадение! Прошу срочно проверить. Мне каждый раз приходится выходить с телефоном на лестничную площадку. Про секс даже не говорю. Я под микроскопом врага. У меня стресс, бля!

Шизофрения! Я бы так и озвучил этот факт, но тут же вспомнился «Мерседес», ежемесячное вспомоществование, и чувство долга перебороло искренние эмоции.

Пошел к Акимову, объяснил ситуацию.

– Ну, привыкнешь сопли коммерсантам утирать, это не самое страшное, – отмахнулся он. – Сейчас съездим, все провернем…

– Но это же с техотделом договариваться, а у них такие расценки по частному сектору, как я слышал… Да и вообще весь день насмарку!

– Спокойно! – Акимов полез в шкаф, стоящий в углу кабинета, набитый сломанной, но еще не списанной с баланса офисной техникой, порылся в нем и извлек оттуда какой-то радиотехнический прибор неизвестного мне назначения, но вида внушительного и явно отдающего военными технологиями.

– Что такое? – спросил я.

– Уже год тут валяется, – сказал Акимов. – Откуда взялся и чего собой представляет – загадка. Хорошо, не выкинули…

К Диминому дому мы подъехали через двадцать минут. Я вылез из машины, удерживая прибор под мышкой и скручивая в ладони скользкий шнур питания.

По пути к подъезду Акимов бестрепетной рукой отломал подвернувшуюся под руку антенну у одного из припаркованных автомобилей. Смущаться, впрочем, было некого. У дома находилась лишь парочка бомжей, сидевших на своих мешках у мусорных баков и поедавших сырую рыбу, подобно богатым японцам.

– Ты чего хулиганишь? – возмутился я.

– Все по делу, двигай к объекту… Слышен денег громкий шелест, это лох идет на нерест… Давай-давай!

Звякнула цепочка, в дверной щели мелькнуло бледное лицо Димы, тут же просветлившись при виде своих штатных спасителей, и мы вошли в его респектабельные хоромы с мраморной плиткой прихожей и золочеными канделябрами.

– Значит, так… – водружая прибор в гостиной на основательный дубовый стол с резной окаемкой, начал Акимов. – Где сеть питания?

И пока Дима суетился в поисках удлинителя, воткнул в одно из технических гнезд прибора автомобильную антенну, что придало аппарату окончательно внушающий доверие вид.

Щелкнул тумблер, замигали многочисленные сигнальные лампочки, отображающие