Читать книгу - "Главное управление - Андрей Алексеевич Молчанов"

И вскоре я понял, почему не только остался на своем новом поприще, но и привязался к нему. Меня захватило и увлекло большое дело. Правильное. Я впервые очутился в окружении людей, целиком этому делу посвященных и принявших меня в свой круг. Наконец, каждый день я получал знания. И не только о тонкостях оперативной работы и о криминальных злодеяниях, но и о самом механизме власти.

Однако высокие порывы, поначалу окрылявшие меня, мало-помалу отходили на задний план, оттесняемые правилами большой милицейской игры, которую я вел на отведенном участке, где пересекались сотни интересов иных людей. При этом мой интерес заключался в удержании собственной позиции, что означало мою адекватность интересам тех, кто эту позицию укреплял и поддерживал.

Мои бывшие министерские сослуживцы, канцелярские крысы, решая в нашу пользу вопросы в своих эмпиреях, остро нуждались в поддержке с «земли», и первый звонок от соратника с прошлого места службы прозвучал не с целью осведомиться, как я там, на новом месте, а был проникнут глубоко практическим мотивом.

– Есть дело, надо увидеться.

Встретились в кафе неподалеку от нашей конторы.

Соратник был деловит и на предисловия не отвлекался.

– Есть у меня двоюродный братец, он коммерсант, – сказал он. – Профиль – экспорт. На него наехали чечены. Ты занимаешься этнической темой. Проблема такая: чечены опекают конкурентов братца и хотят получить еще одну дойную корову. Братцу нужен отбой от посягательств и постоянная «крыша». Будет платить десятку зеленых в месяц. За сегодняшние хлопоты – пятьдесят. Мне… – поиграл бровями, – две с десятки, десять с полтинника.

– Ты заботливый родственник…

– А что делать?

Вот и секрет министерской крысы. Разруливай ситуации чужими руками, ни за что не отвечай, моя хата с краю, мой офис в центре, но мои дивиденды бессрочны.

Я поймал себя на мысли, что до этого момента был совершенно бескорыстен в своем служении принявшей меня в свое лоно системе. И предложение бывшего коллеги по канцелярскому цеху мне категорически претило. Но та уверенность и обыденность, с которыми предложение прозвучало, имели основательные корни, и я нутром почувствовал, что, прояви я к нему праведную принципиальность и отрешенность, окажусь очень скоро за бортом, нажив себе ярлык тупого дуболома.

Тем более при всей своей ущербности и порочности подобного рода сотрудничество с коммерсантами во всех милицейских кругах считалось своеобразного рода нормой в условиях пещерного российского капитализма.

Бюджет нашей конторы был скромен, наверху считали, что мы способны прокормить себя сами, правда, каким образом, не уточняли, а потому выработалось у нас два принципа работы и жизни. Принцип первый состоял в том, что в сговоры с бандитами мы не вступаем, рубим их как чертополох, взяток не берем, но вот с коммерсантами разбираемся иначе. Хотите спокойно зарабатывать свои миллионы – поддержите тех, кто способен обеспечить вам безопасность и покой, компенсировав своими пожертвованиями скупость государства. Модель извращенная, по сути, та же бандитская, но, увы, вписавшаяся в мораль того российского общества, что сложилась в тяготах нашей переломной эпохи, чей благостный финал казался недостижимым, как край горизонта.

Потому скрепя сердце, брезгуя в душе, предложение я, увы, принял. И вскоре был представлен молодому подвижному человеку по имени Дима.

Невысокий бодрый толстячок с короткой блондинистой шевелюркой, словно стелившейся по его голове, он был постоянно жизнерадостен, смешлив, без устали сыпал анекдотами и прибаутками, сорил деньгами и вечно куда-то спешил, словно сам сгорая от своей неуемности. В тонкости своего бизнеса посвящать меня не стал, сказав, что на производственной ниве проблем для него не существует, но вот личной безопасностью и притязаниями бандитов он удручен чрезвычайно. Тем более домогательства приняли крайний характер: на днях Диму похитили и увезли за город, поместив на сутки в подвал особняка. Слегка помяли, пригрозили отрезать конечности бензопилой, но впоследствии отпустили, дав пять дней на сбор кругленькой суммы, которой, как он стоически утверждал, будучи в заточении, на сегодняшний момент у него нет.

Я кивал глубокомысленно, про себя же смекая, что Дима преподносит отделу бесплатный подарок: раскрытие очередного вымогательства. Работка непыльная, безыскусная, как простудный чих: несколько задокументированных встреч с бандитами, эпизод передачи денег, а дальше финальная точка, которую ставит СОБР, то бишь специальный отряд быстрого реагирования. В ход идут удары прикладами, тяжелые башмаки, наручники, и затем деморализованные вымогатели оказываются в клетке. Рутина. Однако непонятно по каким соображениям, но весьма бескомпромиссно Дима настаивал лишь на вразумлении бандитов, без доведения дела до суда. Подобная постановка вопроса нам категорически не подходила, но, как известно, заказчик всегда прав. Пришлось выкручиваться, прикрывая самодеятельность акции легендами определенных оперативных соображений. Моральная сторона дела при этом ущерба не несла, ибо само дело было правое.

Присутствующий при окончательном разрешении своих недоразумений Дима глубоко проникся жестокой убежденностью наших действий и проплатил за перспективы дальнейших услуг сразу за полгода вперед. Однако впечатляющая простота подобных операций была, конечно же, кажущейся. За театральным действом арестов и задержаний, предъявлений обвинений и тонких допросов таилась закулиса с непредсказуемыми подвохами, и коммерсант, доблестно сдавший бандитов правосудию, рисковал головой. Тем более когда речь шла о свирепых чеченских группировках.

Они заполонили Москву в начале девяностых, базируясь на юго-западе города в гостинице «Салют», открыв магазин «Вайнах» и пытаясь подмять под себя не только столичный бизнес, но и существующий организованный криминал. Численных сил у горцев хватало. Но главным их козырем был тот вакуум, в котором они обретались, ничего не имевшие и ничем никому не обязанные. При первом же конфликте с «солнцевскими» кавказцами было нагло, но справедливо замечено:

– Ребята, подумайте… У вас здесь жены, дети, дорогие дома и дорогие машины. А что у нас? Ничего. Так кто чем рискует?

Это уже потом начались операции с банковскими авизо, чеченские капиталы вложились в недвижимость и бизнес, разделились сферы влияния, и началась криминальная дипломатия между сообществами, но начало чеченского вторжения в столицу, да и не только в нее, было отчаянно агрессивным. И поневоле вспоминалась советская эпоха, когда в Москве из всех кавказских пришельцев выделялись лишь анекдотические фигуры торговцев хурмой и мандаринами, всеми презираемые, как ущербные и малочисленные паразиты, не имеющие никакого будущего среди строителей коммунизма. Да и куда им было деваться за пределы рыночного прилавка? Паспортный контроль, прописка, обязательное трудоустройство, никаких сверхдоходов, а прояви коммерческую жилку, прописку обеспечат в резко континентальном климате исправительной колонии. И не рвались горцы в Москву, разве что в качестве туристов. Купить барахлишка, осмотреть труп Ленина, звезды Кремля –