Читать книгу - "Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков"

нагнал незнакомый усатый господин в картузе и, взяв его под локоть, словно старый знакомый, уверенно провел его внутрь и потянул наверх по лестнице.

– О, ваше преподобие! А я уж думал, вы не придете! Что же вы без зонта? Такие погоды стоят, без зонта и калош на улицу ни-ни! Да я уж знаю, где ваш нумер, не переживайте…

Ввалившись в номер, незнакомец аккуратно прикрыл дверь, осмотрелся и молча усадил недоумевающего священника в кресло.

– Отец Глеб, здравствуйте, – с неожиданной серьезностью произнес гость, и по этому особому тону священник безошибочно понял, что перед ним стоит сотрудник жандармерии. – Семен Фомич велел передать вам некоторую информацию по поводу кружка политической истории.

– Политической истории? – Отец Глеб поправил на голове скуфейку, пытаясь разобраться в ворохе информации, полученной недавно в жандармерии. – Это которые? Студенты? «Кружок политической истории», значит? Хитро, нечего сказать!

– Можно сказать, что студенты, хотя верховодят там преподаватели. Наш агент уже создал почву для вашего появления в кружке, если вам, конечно же, это по-прежнему интересно.

– Дух мой только укрепился в этом решении, – кивнул священник. – И какова же моя легенда?

– Ничего удивительного, – развел руками жандарм. – Вы должны представиться как фрондерствующий священник либеральных взглядов, приехавший недавно из столицы, как представитель некой тайной петербургской революционной организации. Я думаю, вам это не будет сложно.

– С Божией помощью, – кивнул отец Глеб. – А что же сам агент? Как я узнаю его среди членов кружка?

– В этом нет нужды, сегодня наш агент будет отсутствовать на собрании. По мнению людей, которые занимаются этой операцией, это послужит вашей безопасности и сохранению инкогнито. Однако он передал вам все подробнейшие инструкции, пароли, адреса явок, все необходимое вам в этом конверте. Естественно, после прочтения все бумаги необходимо сжечь. У вас, батюшка, кстати, имеются спички? Вот, возьмите мои, не стоит просить у прислуги. И еще одно… – Жандарм осмотрел забрызганную грязью одежду священника. – По легенде вы священник-фрондер, приехавший в С. инкогнито, значит, ряса на вас будет выглядеть подозрительно. Вот, возьмите, это должно прийтись вам впору.

Оставшись один, отец Глеб несколько раз тщательно перечитал содержимое конверта и аккуратно сжег его в жестяной гостиничной пепельнице, после чего приступил к чемоданчику с одеждой, оставленному агентом жандармерии. Внутри находился серый парусиновый костюм, сорочка и фетровая шляпа. Нарядившись в непривычное гражданское платье, он с недоверием, словно чужого, осмотрел себя в ростовом зеркале. Без рясы и привычной скуфейки на голове он был похож не на священника-вольнодумца, а, скорее, на усталого сельского доктора или учителя гимназии. Улыбнувшись этой мысли, отец Глеб отправился искать извозчика. Ехать предстояло на окраину.

Когда извозчик высадил отца Глеба на южной окраине С., было уже совсем темно. К вечеру дождь совсем прошел, стало ясно, и в свете единственного фонаря была хорошо видна его цель – одноэтажный деревянный флигель, в котором располагался факультет истории. Основные корпуса учительского института, гордости всех ученых людей в С., конечно же, находились в центре города, но за годы, а в особенности после открытия железной дороги, институт разросся настолько, что исторический факультет было решено отселить в отдельное здание на окраине. Формальным поводом стало то, что рядом с флигелем проходила дорога, по которой удобнее всего было добираться до знаменитого Золотаревского городища, находившегося верстах в тридцати от С.

Городище, после того как лет двадцать назад его открыл местный, знаменитый археолог Катулин, стало одной из величайших, хотя и не многочисленных, здешних достопримечательностей. Находка и правда была значительной, Золотаревское городище размером не уступало великим русским городам того времени и, кроме того, было местом, где произошло знаменательное сражение. Когда Батый со своими полчищами отправился в поход на Русь, первыми у него на пути встали защитники Золотарева. Булгары, мордва, русские, конные и пешие, отважно обороняли город несколько дней, но силы были не равны. Город сожгли и разрушили до основания, а тела защитников бросили на съедение диким зверям. Это все вызвало большой интерес у ученых, и в С. началось небывалое археологическое паломничество.

В это же время институт удачно выкупил у проигравшегося дворянского сынка пустующий флигель рядом с южной дорогой, внутри был проведен непритязательный ремонт, и в здание торжественно переехал исторический факультет. Отец Глеб решил, что, если возникнут вопросы, чем его так заинтересовала местная глухомань, можно будет сказать, что он, дескать, пишет любительскую книгу про монгольское нашествие, и сведения о Золотаревском городище ему необходимы для одной из глав.

Тем временем дверь флигеля отворилась, и отец Глеб разглядел темный силуэт, коротко помахавший ему рукой. Он прибавил шаг, но встречавший остановил его на полпути к двери и сурово произнес из темноты:

– Скажите слово!

– Воля! – с готовностью ответил священник.

Пароль был указан, среди прочего, в оставленном жандармом конверте.

– Победа! – с облегчением отозвался голос.

Встречающим оказался совсем молодой студент первых курсов, худой и долговязый. Он с интересом изучил бледное лицо отца Глеба, кивнул и протянул гостю руку, далеко вылезавшую из короткого не по росту рукава.

– Добро пожаловать! Меня зовут Марк Карячкин, студент второго курса! А вы, наверное, о… э… кхм… Глеб? Так?

– Так, все верно.

– Тогда пройдемте же скорее внутрь, пока вы не продрогли, выпейте горячего чаю! Дискуссия у нас в самом разгаре!

Отец Глеб следом за студентом поднялся по скрипучим ступенькам и вошел в здание исторического факультета. Дверь вела сразу в большую залу, служившую единственной аудиторией и комнатой для собраний. Впрочем, во время заседания «Кружка политической истории» это место меньше всего напоминало учебное заведение. Папиросный дым стоял густой пеленой, в воздухе пахло застарелым табаком, чернилами и пылью. На кафедре стоял самовар, несколько чашек и початая бутылка бенедиктина. В зале, беспорядочно заставленном стульями, шумно дискутировали с полторы дюжины человек, разделенные, подобно французскому парламенту, на левую и правую части. Казалось, что на вошедших никто не обратил ни малейшего внимания, и Карячкин усадил гостя в дальний ряд стульев, поближе к самовару, и расположился рядом.

– Вы не пугайтесь, что они так кричат, – извиняющимся шепотом начал студент. – У нас всегда так: как ни начнут обсуждать принципы революционной борьбы, так сразу все в крик. На самом деле это все люди высоко приличные и достойные. Вот тут справа, например, профессор Войцеховский, большой знаток истории древнего мира. Обычно он преподает в этом кабинете, но во внеурочное время он моральный камертон нашего кружка, многие тут разделяют его идеи.

Отец Глеб с вежливым вниманием оглядел того, на кого указывал Карячкин. Справедливости ради стоило заметить, что достойный профессор Войцеховский, благодаря росту и вытянутому