Читать книгу - "Zа право жить - Коллектив авторов"

Иван сделал глубокий вдох, такой же глубокий выдох и, спокойный – их позицию еще не обнаружили – открыл огонь по зеленым фигуркам, мечущимся между стволами сосен.

Отстреляв магазин, он покосился влево. Над украинской траншеей мелькали лопаты. Десантники захватили опорник и сейчас копали новые боковые ответвления от траншеи. Дело в том, что окопы пристреляны украинской артиллерией с точностью до метра и необходимы новые укрытия. Никто из украинцев из первого окопа живым не вышел.

Украинцы из второго опорника не успели прийти на помощь первому – Иван с Гвоздем отработали хорошо. Уцелевшие отходили назад, те, кто их прикрывал из одиночных окопов, убегали следом. Мины парами падали среди сосновых стволов там, где располагался второй опорный пункт.

Иван всматривался: что-то его беспокоило. В самом деле, второй опорник оказался в низине, мины и танковые снаряды сорвали маскировку с брустверов, и секторы стрельбы стали четко видны. Иван поменял позицию и открыл огонь по каскам натовского образца, то и дело мелькающим над украинской траншеей. На касках – ярко-зеленые нашлепки.

– Вперед! – скомандовал Тёма и первым выпрыгнул из захваченного окопа.

Минометный обстрел прекратился.

До второго опорника метров сто, может, сто двадцать, одиночные стрелковые ячейки пусты. Иван понял намерение командира. Пока украинцы не пришли в себя, можно захватить и второй опорник, раз уж они его так по-дурацки выкопали. Иван подхватил пулемет и побежал вперед. Рядом мчался Гвоздь.

В атаке должны участвовать восемь штурмовых «троек», кто-то наверняка ранен после первой атаки, кто-то должен остаться в боковом охранении. «Я?» – мелькнуло в голове Ивана.

Второй окоп рядом. По ним стреляли, но Гвоздь одну за другой метнул четыре гранаты. Первая – недолет, вторая – перелет, но дальше товарищ приноровился, успокоился, третью и четвертую гранаты положил аккуратно в траншею. Иван короткими очередями стрелял по каскам украинцев, но они сместились левее, ближе к центру опорника.

Иван отбежал метров на двадцать правее, выбирая позицию для пулемета. Товарищей придется прикрывать от возможного флангового удара. Сверху, цепляясь за сучья, упал коптер. Наш? Подавили?

Иван обернулся и увидел Тёму.

Тот, высунувшись из окопа в полный рост, обернулся к своим отставшим десантникам и крикнул:

– Эй! Я уже здесь!

Пуля ударила его в ухо. Ивану показалось, что каска на командире стала мягкой, подобно яичной скорлупе. Он хотел было сплюнуть, но вдруг ощутил себя на земле, уткнувшимся лицом в песок. В ушах звенело. Он поискал руками пулемет. Гвоздь рядом что-то кричал.

К Ивану вернулся слух. Опорник перемешивали огнем из пулеметов; похоже, било что-то крупнокалиберное.

– …мешок! – услышал наконец Иван крик Гвоздя.

Второй опорный пункт оказался ловушкой – в низине, окруженный пулеметными гнездами, простреливаемый насквозь.

Иван развернул пулемет вправо, оставляя опорник за спиной. «Справа должен идти второй батальон, – подумал он. – Продержимся».

Пуля прошила правую руку навылет, задев кость. В глазах у Ивана потемнело. Снайпер. Тёму тоже убил снайпер. «Я уже не боец». Это понимал и Гвоздь – он схватил товарища за карабин, который у всех крепится сзади к бронежилету, повалил на спину и потащил. Но недалеко. Буквально метр.

– Я сам могу! – крикнул Иван.

Но Гвоздь его уже и так никуда не тащил. Чтобы понять, что произошло, Иван, опираясь на здоровую левую руку, сел и обернулся. Пулей Гвоздя отбросило на полтора метра, и это был больше не Гвоздь. Бывший секунду назад Гвоздем десантник лежал на спине, и лба у него не было.

«Снайпер!» – чуть не плакал Иван. Он смотрел на оставшийся в ногах ПКМ – пулемет стоял на сошках. «Сейчас я!..» – Иван мысленно готовился стрелять левой рукой, представляя, как прижмет приклад пулемета к плечу, как нащупает предохранитель… «Откуда стреляет эта сука?»

Иван оглядывался, но боль в простреленной руке застилала глаза. «Ага, вроде, оттуда, – определил он. – Сейчас я тебя…» Опираясь на здоровую руку, он начал продвигаться к пулемету, встал на четвереньки. Очередная пуля пробила левую руку в том же месте, что и правую, – у самого плеча. Удар сильный – Ивана перевернуло и бросило навзничь. Пулемет – вот он – в тридцати сантиметрах, невредимый. Приклад, такой родной… стоит на песке. Но рук, чтобы дотронуться до оружия, нет.

Еще одна пуля пробила левую руку в трех сантиметрах от предыдущей и уткнулась в пластину броника. «Издевается, сука, – подумал Иван о снайпере, – сейчас добьет». Он услышал свист мины, 120 миллиметров. «Моя?!» Мина вонзилась в тело Гвоздя, что лежал справа на расстоянии чуть больше метра, и разорвала его. Гвоздь принял на себя большую часть осколков и взрывной волны, а Ивану досталось совсем немного – горсть мелких осколков впилась в правый бок, туда, где нет пластин в бронежилете. Словно раскаленный нож медленно вошел в почку, глубже, до кишечника, и провернулся. А уже свистела новая мина. Сейчас все кончится! Но мина упала чуть дальше. Иван больше не чувствовал боли в простреленных руках, вся боль сосредоточилась в животе. «Держись! Ты не умер сразу, не потерял сознание, значит, осколки фигня, терпи! Боль отступит! Снайпер потерял к тебе интерес».

Комья земли от близких разрывов сыпались на каску, на лицо, на бронежилет, на ноги… Присыпало сильно. Накрыло, как кисеей. Иван открыл глаза, но, запорошенные песком, они слезились, и он не видел неба, лишь тени безголовых сосен над головой.

«Сейчас я усну!» Ноги тяжелые, тянули вниз, вглубь земли. «Вот и хорошо». Он вытянулся, словно на кровати. Земля впитывала кровь из ран Ивана. Земля казалась мягкой и упругой одновременно. Ни один сучок не впивался в спину, он погружался. «Земля! – радовался Иван. – Она больше не липкая противная грязь. Земля! Родная! Принимай!» Иван часто моргал, пытаясь избавиться от песка в глазах. Небо стало голубеть: вот-вот рассвет. Тени сосен ускользали в сторону.

«Полетели! – скомандовал себе Иван и закрыл глаза. – Сейчас я усну! И наконец отдохну!»

Боль отступила, стала ноющей, убаюкивающей. Иван сделал глубокий вдох, преодолевая тяжесть броника на груди, и такой же глубокий выдох. Бронежилет больше не давил. Иван улыбнулся. Все!

***

«Я же умер». Иван очнулся от необычного ощущения вдоль целого левого бока. Что-то с шелестом скользило мимо него, а он этому чему-то мешал, весь такой тяжелый, большой и живой. «Я живой…» Пульсирующая ноющая боль в руках напомнила о пулевых ранениях.