Читать книгу - "Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган"

Руфь улыбнулась.

– Пожалуй, – ответила она. На несколько мгновений повисла пауза, а потом Руфь сказала:

– Исаак – негодный ублюдок. Этой ночью он меня бросил.

– Мне очень жаль, – вздохнула Шошана. – Я могу как-то помочь?

– Как тут поможешь? Может, ты и была права. Может, бог существует. Может, он наказывает меня. Он забрал моего сына, а теперь и мужа.

– Я не знаю, что тебе сказать, – ответила Шошана, а сама подумала: Он хочет другой жизни, которую ты не можешь ему дать. Думаю, тут виноват не Бог, а твой собственный выбор.

– Так и не говори, – отрезала Руфь. Потом поглядела на Шошану, явно обиженную ее резкой отповедью. – Слушай, прости. Я не хотела срываться на тебя. Просто мне обидно. С другой стороны, если уж говорить честно, могу ли я винить Исаака? Он хотел другой жизни. Не такой, как у нас. Он имеет на это право, верно?

Шошана пожала плечами. Потом кивнула.

– Ну и вот. Я ничего не могу поделать. Так что же? Жизнь продолжается. Продолжается же?

Шошана снова кивнула.

– Я сегодня работаю в кафе. Хочешь пойти?

– Да, я с удовольствием. Но сначала надо получить продуктовые карточки.

С тех пор как родители Шошаны ушли, она начала постепенно меняться и сама это замечала. Перестала соблюдать кошер. Причина была в том, что для его соблюдения ей пришлось бы постоянно убирать за всеми в квартире. Тарелки у них были наперечет; никто не брал новые для разных продуктов. Для начала и продукты они получали некошерные и радовались, что у них есть хоть какая-то еда. Шошана знала, что могла бы ходить на общественную кухню. Но там она всегда чувствовала себя неловко.

А теперь, что еще тяжелее, боялась встретиться там с отцом, хотя очень бы хотела увидеть мать и сестер. Ей приходилось питаться дома, но Руфи она призналась, что сожалеет об отказе от кошера. Руфь подняла ее на смех.

– Я никогда об этом не заботилась. Куча лишней работы без всякой причины, – сказала Руфь. – Если уж ты так жалеешь и хочешь соблюдать кошер, я не против. Ходи на общественную кухню. Потому что я не буду держать два набора тарелок и всего прочего. Тут и на один-то едва хватает места.

Шошана не ответила. Она знала, что все остальные в квартире придерживаются того же мнения, что и Руфь. И хотя она продолжала бы питаться кошерно, будь ее родители рядом, сейчас было проще от этого отказаться.

Но в целом Шошана была в восторге от Руфи. С ней было интересно, весело и легко. Но иногда Руфь бывала грубой и жестокой. Из-за своей легкомысленности она задевала чувства Шошаны. Но та понимала, что сделала свой выбор, и теперь у нее нет других друзей и семьи, на которых она могла бы опереться. Если не считать Руфи, она была в гетто одна. Никто из штетла не разговаривал с ней при встрече на улице. Руфь была ее единственной компанией, и Шошана мирилась с ее приступами дурного настроения.

Глава 36

Сидение в кафе стало обычным времяпрепровождением Шошаны. Каждый день Руфь приглашала ее подняться на сцену и спеть вместе песню или две. Для Шошаны музыка никогда не теряла своей магии. Так легко было, сидя в кафе, отдаться ее красоте и прелести. Шли недели. Она могла бы быть счастлива, но над ней словно нависло темное облако. Каждый раз, когда она встречала кого-нибудь из штетла, люди отводили глаза, а потом переходили на другую сторону улицы, чтобы не заговаривать с ней. Она знала, что они о ней думают, потому что видела, как других изгоняли из общины, когда она была маленькая.

Она слышала, что ее родители говорили об этих нечастных, сбившихся с пути. Теперь она стала одной из них, и это причиняло ей боль. Она сама выбрала свою жизнь, но иногда, оказавшись в одиночестве, задумывалась, правильный ли сделала выбор. Возможно, она была бы счастливей, став женой Альберта. Я могла бы уже забеременеть, – думала Шошана. В любом случае, сейчас, когда она открыто зажила светской жизнью, Альберт уже точно не женился бы на ней. Даже если бы он захотел, родители бы ему не позволили.

Однажды, идя за покупками, Шошана увидела на другой стороне улицы отца. Она смотрела прямо на него. Он ее тоже заметил – на секунду их взгляды встретились. Но он не улыбнулся и ничем не выдал, что скучает по ней. Отец глядел сквозь Шошану. У нее защемило сердце при виде оторванного лацкана на его пиджаке, означающего, что он по-прежнему в трауре. Как будто она умерла. От этой мысли Шошане стало невероятно грустно. Ей захотелось подойти к нему и, упав на колени, молить о прощении. Но она не могла. Вместо этого она так и осталась стоять, глядя ему вслед, и ладони ее потели все сильнее, пока он не скрылся из виду.

Время от времени Шошана исполняла несколько песен вместо Руфи. В такие дни Руфь настаивала, чтобы они делили заработанные деньги. Это были любимые дни Шошаны. Руфь вызывала ее на сцену, и она исполняла несколько последних номеров. Шошана прикрывала глаза и позволяла музыке полностью себя захватить. О, как ей нравилось петь, и как она наслаждалась тем, что люди ее знают, приходят ее послушать, аплодируют ей и любят ее голос. Стоило ей подняться на сцену, как все принимались хлопать.

Как-то вечером, закончив петь, Шошана поклонилась и сошла со сцены. Она направилась к своему столику, сопровождаемая громкими аплодисментами. У нее на лице играла улыбка, и несколько секунд ее сердце было полно радости. Но становилось поздно, приближался комендантский час, и пора было возвращаться домой. Они с Руфью всегда уходили из кафе вместе и пешком шли до дома. Но сегодня она огляделась и не увидела Руфи. Спросила у владельца кафе, где она, и тот кивнул:

– Да, я ее видел. Она на улице. На заднем дворе. За зданием. Но я не думаю, что это хорошая идея – пойти за ней. Лучше присядь за столик и подожди.

– С ней все в порядке?

Владелец пожал плечами.

– По-моему, она бизл мешуга. Малость сумасшедшая, но кто я такой, чтобы судить? Ты же знаешь, что за народ артисты.

– Возможно. Но уже поздно, и нам надо домой, поэтому я лучше выйду и позову ее.

– Делай, как знаешь. Но, боюсь, ты можешь удивиться.

Шошана не поняла, на что намекал владелец. Все, что она знала, – Руфь на заднем