Читать книгу - "Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс"

одновременно, и из россыпи капель постепенно вырастала общая грозная волна, готовая обрушиться одним махом.

Рядом с кораблями множились десантные суда, спускаемые на воду непонятно откуда, точно не разглядеть, поскольку уже темнело. Они кружили и кружили на одном месте, выжидая и наполняя воздух ревом двигателей. Никто как будто никуда не торопился. До прилива высадка откладывалась – а пока мы держались на подступах к берегу в странном, наглом, деловом безразличии ко всем орудиям, которые были у северокорейцев, и наращивали мало-помалу свои силы, занося кувалду для удара. Большие корабли покачивались на приливной волне, время от времени изрыгая в сторону города залпы железа. Понемногу, осторожно, город начал гореть. То ли танк, то ли самоходное орудие открыло ответный огонь, но вскоре прекратило его. Позже оказалось, что один из кораблей выпустил сто шестьдесят пять пятидюймовых снарядов по единственному орудию. Экономика изобилия[122].

В 16:45 первое десантное судно с морпехами отчалило от транспортного средства и направилось в сторону плотной завесы дыма, которым заволокло Инчхон. В 17:31 первые американцы начали карабкаться по штурмовым лестницам на волнолом под прикрытием гранат, которые метала следующая волна наступающих. После короткой пробежки бойцы заняли британское консульство, и вскоре один из взводов добрался до подножия холма, откуда открывался вид на гавань. По перестрелкам с очагами сопротивления обороняющихся быстро становилось ясно, что большинство уцелевших коммунистов еще оглушены бомбардировкой. На южных промышленных окраинах города, где на «голубом пляже» высаживался 1-й полк морской пехоты, бойцы, поборовшись с тиной и естественными препятствиями, благополучно закрепились на берегу в первые часы после наступления темноты.

Импровизированный характер операции сохранялся даже после того, как морпехи погрузились на десантные суда. Командующий ротой оружия 3-го батальона 1-го полка морской пехоты майор Эд Симмонс, двадцатидевятилетний уроженец Нью-Джерси, боевой опыт получал в качестве инженера на Тихом океане, где каждая высадка тщательно отрабатывалась и скрупулезно выверялась по времени. А здесь молодой лейтенант ВМФ просто указал на берег, когда Симмонс перелезал в плавающий тягач, и почти истерически крикнул в рупор: «Ваш участок вон там! Найдете сами! Вперед!» Рядом закачалось десантное судно, полное корейцев, и кто-то объявил: «Вот вам и переводчики!» Двое корейцев перебрались на уже отправлявшийся тягач Симмонса, но по-английски, как выяснилось, они не знали ни слова. Майор попытался выяснить у водителя, где у него компас. Водитель пожал плечами: «Спросите что полегче. Две недели назад я сидел за рулем автобуса в Сан-Франциско». Тогда Симмонс, ориентируясь по собственному компасу, нацелился на ту точку береговой линии, где клубился самый густой дым[123]. О тщательно спланированной высадке волнами никто даже не заикался, все просто двинулись колоннами к берегу – когда подошли поближе, оказалось, что там идет умеренная перестрелка. Видимость была очень низкая, все окутывала пелена дыма и мороси. Самое четкое воспоминание об Инчхоне у большинства бойцов – как они с трудом выкарабкивались на берег в промокшей насквозь одежде, которая так и липла потом к телу до самого вечера. Офицеры и солдаты носились туда-сюда, выискивая штаб и позиции роты в темноте, периодически озаряемой сполохами орудийных залпов и огнем в горящих зданиях. Звуки сражения стихли, сменившись скороговоркой радистов, бормочущих в трубки портативных радиостанций в попытках связаться с отставшими частями. Однако до конца дня все важные ходы были сделаны. Финальную точку в триумфе американцев поставили восемь танкодесантных судов, ткнувшихся рядком в причальную стенку на «красном пляже». Когда начался отлив, они остались там – «просохли», – и из распахнувшихся трюмов хлынули танки, грузовики, джипы, вооружение, облекая живой плотью костяк берегового плацдарма.

В темное время суток морпехи спали вполглаза, не оставляя оружия, – опасались контратаки, но она так и не последовала. Как ни поразительно, двум полкам удалось закрепиться на берегу Инчхона, потеряв всего двадцать человек убитыми при общих потерях числом менее двухсот. Если по меркам 1944–1945 годов высадка на западном берегу Корейского полуострова носила импровизированный и любительский характер, она оказалась достаточно грозной операцией, чтобы одержать верх над ордой Ким Ир Сена. В последующие дни, к ликованию Макартура и его офицеров, на берег следом за передовыми отрядами благополучно высадились бойцы 7-й дивизии и 7-го полка морской пехоты. Авантюра оказалась успешной. Интуиция не подвела Верховного главнокомандующего, северокорейцы повели себя именно так, как она ему подсказывала. Он поразил врага с фланга, и теперь пораженный противник корчился перед ним.

В рассветных сумерках 16 сентября на берегу показались мирные корейцы – они пробирались среди обломков строений на берегу, между поваленными столбами линии электропередачи, полуразрушенными стенами и языками догорающего огня.

От Инчхона оставалось еще довольно много [писал Джеймс Кэмерон]. Каким чудом – можно только гадать. И горожан уцелело тоже порядочно. Они, спотыкаясь, вылезали из руин – кто-то невредимый, кто-то покалеченный, – бесчисленное множество их, должно быть, впало в ступор полубезумия за эту разрушительную ночь. Они мельтешили на берегу – кто-то скакал козлом, кто-то едва волочил ноги, уставившись в пространство невидящим взглядом, и все автоматически повторяли жест капитуляции. Кто-то, завидев нас, выкрикивал единственную известную ему фразу на английском, своего рода пароль: «Cэнк ю!»[124] – и тогда ирония момента придавала гротеску зловещий оттенок[125].

Ранним утром 16 сентября 1-й и 5-й полки морской пехоты соединились на берегу – и сразу же двинулись на восток, к столице, оставляя южнокорейских морпехов зачищать Инчхон в своей фирменной беспощадной манере. Запоздавшую колонну северокорейской бронетехники и пехоты разнесли ударами с воздуха и наземной артиллерией. Теперь 5-й полк возглавлял наступление по северной стороне дороги Инчхон – Сеул, а 1-й двигался по южной. Сметая спорадически пытающиеся остановить их силы коммунистов, к ночи 17 сентября они уже удерживали значительную часть крупного аэродромного узла Кимпхо. К вечеру 19 сентября 5-й полк очистил весь южный берег Хангана по своему фронту. Первому полку пришлось тем временем выдержать довольно тяжелый бой в более сложной местности, встретившись на своем пути с полком северокорейской 18-й дивизии. Но и они к 19 сентября достигли окраин Йондынпхо, сеульского пригорода на южном берегу Хангана.

По дороге к Сеулу все больше давали о себе знать натянутые отношения армии и морской пехоты. Бойцы Смита по-прежнему злились на Алмонда за спешку, в которой он проводил эту операцию, одержимый желанием сдержать данное Макартуру слово освободить столицу к 25 сентября – то есть ровно через три месяца после вторжения коммунистов. «Ему была нужна победная реляция, – возмущался Смит. – Я сказал, что ничего гарантировать не могу, все зависит от противника»[126]. В свою очередь, некоторые армейские офицеры выражали недовольство наступательной тактикой морпехов. «Только и знали, что кидаться в лобовую», – утверждал полковник Джон Михаэлис из 27-го пехотного полка[127].

Морские пехотинцы – продукт своей истории [говорит полковник Эллис Уильямсон]. Они натренированы, приучены спрыгивать с корабля на берег и нестись дальше, пока не оттеснят противника с берегового плацдарма. Такого, как Пуллер Грудь Колесом, от одной мысли, что нужно заходить с флангов, удар хватит. Мы называли морпехов «вояки Матушки Гусыни», потому что девиз у них, судя по всему, был «Дин-дон, ди-ли-бом, прём всегда мы напролом». Во время этого марша на Сеул морпехи творили такое, чего ни одному армейскому подразделению просто в голову не пришло бы. Я видел, как они пересекали огромную полосу открытого пространства перед аэродромом Кимпхо, как сотни парней поднимаются и начинают расходиться от края до края разомкнутой шеренгой. Потери вышли далеко за рамки допустимых[128].

Интересно, что восприятие Уильямсоном морских пехотинцев США совпадает с мнением большинства армейских офицеров по всему миру о своих собратьях морских десантниках. Видимо, это правда, что в морской пехоте больше внимания уделяется отваге, чем тактическим тонкостям. Даже сам командующий корпусом, генерал Шеперд, впоследствии осуждал Оливера Смита за промедление во время похода на Сеул: «Если, преследуя противника, только тем и заниматься, что ровнять строй, проще